Киоко. Милосердие солнца - Юлия Июльская
— Ну и холод, да? Отродясь такого в Иноси не помню. — Это было последнее, что он сказал перед тем, как в павильоне появились новые лица. Каждый даймё был с сопровождением, и только Кунайо-доно — один, если не считать Хотэку, который служил ему как верный советник и самурай личного отряда. Но оба они понимали, что так будет недолго. Как только Киоко-хэика решится узаконить положение Хотэку во дворце, всё переменится и ханъё станет выше даймё.
Когда дверь отворилась и вошла императрица, все поднялись и глубоко поклонились, выражая своё почтение. Так же, как выражали почтение её отцу. И так же, как наверняка выражали почтение Мэзэхиро.
Киоко-хэика прошла к дальней стене и села на подготовленную для неё одной подушку. Остальные в Светлом павильоне всегда сидели прямо на полу. Таково было желание сёгуна — самураям должна быть чужда тяга к удобствам, в особенности здесь.
Стражники расположились по обе стороны от императрицы. Каждый из них приехал из Западной области и служил до этого во дворце Кунайо-доно, и лишь им она доверяла в полной мере.
— Вы знаете, для чего мы собрались, — строго сказала она. Перед Хотэку сидела женщина, совершенно непохожая на ту юную девушку, которую он когда-то обучал.
— Но, госпожа, — осмелился заговорить Шимизу-доно, даймё Морской области, — разве нам не следует дождаться возвращения императора?
Киоко никак не показала, что её этот вопрос задел, но Хотэку знал: они не принимают её единоличной правительницей. Пусть она вернула жизнь мёртвым землям, пусть уничтожила целый город — они просто не были в состоянии признать её без мужчины, императора, их истинного правителя. Им было не известно, что Иоши нет. Они думали, что он остался в Юномачи, и ждали его возвращения вслед за остальными. Все согласились, что так будет лучше, потому что все верили, что императора удастся вернуть даже из Ёми. Норико обещала…
— То, что мы будем обсуждать, можно решить и без моего супруга, — спокойно ответила Киоко. — Сузуму-доно, Шимизу-доно.
Даймё склонили головы к полу, выражая покорность.
— Вы не отказались служить сёгуну, когда император погиб. Более того, вы способствовали его войне против рода Миямото, что может расцениваться как измена самой империи. Я не ошибусь, если назову вас предателями.
Шимизу-сама молчал, покорно принимая все слова, но Сузуму-сан не выдержал, поднял голову, и глаза его были широко открыты в мольбе:
— Госпожа, но что мы могли? Разве в наших силах было отказать?
— Если выбор стоит между предательством и смертью, то для воина выбора нет. Разве могу я верить вам, уже однажды служившим врагу?
— Мы можем быть полезны, мы знаем самых преданных сёгуну лиц, — затараторил Сузуму-сама, отбрасывая приличия и правила на пороге смерти. — Я знаю, я знаю тех во дворце, кто лишь делает вид, что принял вас. Они никогда не смирятся с вашим возвращением, никогда не примут ёкаев! Вы в опасности, Киоко-хэика, и будете в опасности всегда, если не послушаете меня!
Это было отчаяние, и Хотэку от него перекосило. Как низко пала доблесть этого человека, как мало осталось от его чести! Ни одному из своих господ он никогда не был предан и всегда готов будет предать следующего.
Киоко обратила бесстрастный взгляд на даймё Морской области:
— Может быть, и вы считаете, что не заслуживаете смерти?
— Я готов отплатить за свою трусость, — сказал он, не поднимая головы. — Умереть согласно обычаям Дзифу — это всё, о чём я смею просить.
— Он бы меня не убил! — воскликнул Сузуму-доно. — Только Первейший может принимать подобные решения, лишь он может вынести мне приговор!
Глупый даймё. Если у него и были какие-то шансы, то сейчас, вслух признав свою неспособность вверить жизнь императрице, он собственным языком приговорил себя к смерти. Хотэку взглянул на Киоко, она коротко кивнула. Он обнажил катану и, задержавшись лишь на миг, чтобы предатель успел осознать свою участь, отсёк голову даймё. Она с глухим стуком упала на пол — и наступила тишина. Наконец этот голос умолк.
Она не отвела взгляд, смотрела, как кровь заливает деревянный пол, пропитывает его, видавшего уже не одну такую смерть. Что она чувствует, отдав свой первый подобный приказ? Как справляется с чужим страхом, который наверняка ощущала, как и ки всех присутствующих здесь?
Но в её глазах и на её маске не проскользнуло ни доли сожаления, ни капли горечи утраты. Она была равнодушна к случившемуся или, во всяком случае, казалась такой.
— Вы можете воззвать к своему богу и отдать ему свою плоть, — сказала она Шимизу-доно. Тот сразу сложил руки у лица, переплетая большие пальцы в символ огня, и едва слышно начал бормотать молитву Кагуцути.
Огонь занялся, как занимается на покойниках во время ритуалов мико, но Шимизу не кричал. Он исчез быстро, от него не осталось даже пепла — Кагуцути всё забрал с собой.
— Хотэку-доно, — обратилась она к Хотэку, и он, утерев катану и спрятав её в ножны, поклонился. — Вы назначены сёгуном. Официальное назначение пройдёт после возвращения императора, но приступайте к выполнению обязанностей сегодня. Нет, сейчас. Прикажите слугам выделить госпоже Сато комнату во дворце Лазурных покоев, а дворец Мудрости подготовить для вашего проживания. Семья Фукуи, если вам угодно, может проживать с вами. И займитесь назначением даймё для Морской и Северной областей. Кунайо-доно, пока у Хотэку-доно нет своего советника, прошу вас помочь ему с этим. Ваш опыт наверняка будет полезен.
— Почту за честь. — Кунайо-доно поклонился новому сёгуну. Никто в павильоне не возразил, все последовали его примеру.
* * *
Она блуждала по сырым и бесцветным землям в попытках отыскать того, чьей ки владела. Вот уже несколько дней она возвращалась в Ёми, но так и не смогла найти его. Киоко не знала, она думала, что Норико ещё слишком слаба… Конечно, она так думала, Норико сама ей так говорила. Первый раз она отправилась действительно ещё слабой, не восстановившейся. Хотела сделать сюрприз, как и в прошлый раз. Но не вышло.
Ками Иоши будто испарилась. Ёми была безграничной, но в то же время и маленькой комнатой, где всё происходит сразу, где всё есть здесь и нигде. У неё никогда не возникало затруднений с тем, чтобы найти нужную душу. Она просто знала, кто ей нужен, и вытаскивала его за завесу. Так было всегда. Но не сейчас.
Это был четвёртый день и четвёртая попытка, но Ёми
