Киоко. Милосердие солнца - Юлия Июльская
* * *
— Спокойнее, маленький бакэдануки. С таким пылом твоя сила обратится в итоге против тебя самого.
— Я спокоен, Ёширо-сэнсэй, — пытался заверить его Нобу, скрипя зубами. А может, хотел убедить в этом самого себя.
— То есть это не твоих рук дело? — Ёширо указал на зияющую в сёдзи дыру. Заниматься в павильоне вместо додзё изначально было глупой затеей, но во дворце совершенно не хватало места, поэтому для занятий использовался каждый свободный уголок.
Нобу тут же ощерился:
— Я же не нарочно! Я просто отрабатывал удар!
— На своём товарище?
— Но мы же учимся?
— На моём занятии? В то время как у нас стража медитации?
Нобу открыл рот. Закрыл. Снова открыл. Словно задыхался в невозможности сделать вдох.
— Он первый начал!
Ноппэрапон возле него поджал коленки и старался сделаться совсем незаметным под своей огромной кэса.
— Я всего лишь сказал, что ты шумно дышишь… — попытался оправдаться он. — Это мешало…
— И что мне теперь, не дышать? — взвился Нобу. Ёширо осмотрел павильон. Конечно, никто уже не медитировал, занятие было сорвано. В Дзюби-дзи такое было немыслимо, и Ёширо никак не мог взять в толк, каким образом у осё получалось поддерживать подобную дисциплину. Даже самые юные кицунэ в монастыре жили по правилам и не смели перечить, не говоря уж о подобных выходках.
— Нобу, что мы делаем, когда нас переполняют эмоции? — спокойно спросил он.
Бакэдануки зло выдохнул:
— Разбираемся, откуда они.
— Верно. Что ты сейчас чувствуешь?
— Я злюсь! — крикнул он, вперив взгляд в ноппэрапона.
— Хорошо. Мы понимаем твою злость. Правда, Томонори?
Тономори всё так же стоял, подогнув коленки, но в конце концов из-под кэса донеслось неуверенное:
— Да?..
— Нобу. Постарайся спокойно рассказать, что именно тебя разозлило, — попросил Ёширо, понимая, что Тономори всё-таки ничего не понятно.
— Да я просто дышал! — снова взвился Нобу.
— Хорошо, — постарался как можно примирительнее согласиться Ёширо. — Тономори, что именно тебя смутило?
— Ну я понял, я просто… — Коленки подгибались всё ниже, и ноппэрапон начал расчёсывать правую ладонь — верный признак его напряжения. Ёширо давно заметил, что робкий Тономори не умеет решать конфликты, а потому обычно старается в них не влезать. То, что он сказал Нобу о своём неудобстве, было уже прорывом в их непростых взаимоотношениях. — Ладно, Нобу, извини. Давайте дальше заниматься…
— Не сказав о своей правде, не жди, пока её поймут другие, — напомнил Ёширо.
— Но я… Он просто вздыхал всё время. Громко. Как от скуки, — сдался Тономори. — Я бы молчал, но мне это мешало. Я знаю, мы должны уметь погружаться в состояние при любых условиях…
— Но ты пока этого не умеешь, и в этом нет ничего плохого, — спокойно сказал Ёширо. — Нобу, — повернулся он к бакэдануки, — Тономори говорит правду?
Бакэдануки зло выдохнул и нехотя признал:
— Да.
Все в павильоне внимательно следили за ними, и Ёширо понимал, что здесь признавать свою слабость очень болезненно для Нобу. Полный гордыни маленький бакэдануки никак не хотел с ней расставаться. И всё же это требовалось. Для его же безопасности и счастливой жизни. Страдания порождаются желаниями, а гордыня — рассадник бесконечных желаний.
— Полагаю, корни твоей злости глубоко внутри и дело вовсе не в друге, — предположил Ёширо. И Нобу посмотрел на него с такой ненавистью, что, будь Ёширо помладше или хотя бы человеком, возможно, отшатнулся бы. Но Ёширо слишком хорошо знал, что это взгляд уязвимости — не силы.
— Всё это, — Нобу обвёл рукой павильон, — ерунда! Глупости, которые никак не помогут, когда придёт время драться! Молитвы? Медитации? Как это спасёт нас от самураев?! — Чем дольше он говорил, тем больше голос возвышался, становился громче, пока не сорвался на крик. Истеричный, беспомощный, яростный.
— Покой ума и покой тела дают преимущества куда большие, чем ты способен сейчас вообразить, — заверил его Ёширо. — Или ты больше не веришь своим учителям?
— Я не верю, — рыкнул тот, — что, скрестив ноги и закрыв глаза, сумею победить хоть одного воина.
— Полагаешь? Что ж… — Ёширо улыбнулся и опустился на пол. — Давай проверим, как воин с мечом сумеет победить того, кто скрестил ноги и закрыл глаза. Тономори, будь добр, принеси своему другу боккэн.
— Я сбегаю, — крикнула Мива и, обратившись пауком, достающим Ёширо до пояса, ускакала из павильона.
Ёширо прикрыл глаза и выдохнул. Заботы преподавания тут же сменились покоем, ясностью ума и полным владением телом, осознанием его границ и силы. Ёширо чувствовал рядом Нобу и его злость, смешанную с недоумением. Он суетился, громко и недовольно сопел, был шумным и большим, словно раздутый шар злости, от которой не мог избавиться.
А вот Тономори Ёширо почти не ощущал. Невесомый в своём присутствии, тихий ноппэрапон даже дышал беззвучно, почти не двигался и явно старался быть как можно незаметнее. Удивительно, что эти двое вообще подружились. И всё же они хорошо дополняли, уравновешивали друг друга. Сейчас это пока неочевидно, но с годами их углы сточатся друг о друга, и они обретут баланс — друг с другом и сами с собой.
Послышались шаги — вернулась Мива.
— Вот, — произнесла она и подошла. — На.
Ёширо не нужно было открывать глаза, чтобы понять: боккэн уже у Нобу.
— Ну же, — подбодрил он. — Действуй.
— Но вы же сэнсэй, — неуверенно замялся бакэдануки. — И так понятно, что вы сильнее.
— Обещаю не применять силу. Попробуй одолеть меня.
— Может, хотя бы глаза откроете? А то вдруг…
— Не бойся навредить мне. Более того, попытайся это сделать. Выйдет хотя бы раз ударить — и можешь больше не появляться на моих занятиях.
И почти в тот же миг просвистел замах. Ёширо легко уклонился от первого удара, который был нацелен ему в ухо. Нобу немного помедлил и замахнулся снова — в шею. Это было слишком просто.
— Мои глаза закрыты, но я тебя прекрасно вижу, учитывай это, — подсказал Ёширо.
Следующие полкоку Нобу бегал вокруг него и, используя все свои навыки фехтования, пытался хотя бы коснуться. Ёширо слышал каждый его шаг, чувствовал колебания воздуха и легко направлял силу Нобу против него самого. Бакэдануки уже не раз падал, вкладывая в удар слишком много бессильной ярости и не находя встречи с целью. И всё же надо отдать ему должное — неизменно поднимался и продолжал попытки.
— Думай, Нобу, —
