Повесть о кольце - Джон Рональд Руэл Толкин
Они нашли сбоку каменную дверь, закрытую, но легко подавшуюся под рукой, за нею оказалось обширное помещение, и Мерри с Пиппином радостно кинулись было туда, но кудесник остановил их и вошел первым, освещая себе путь. Эта предосторожность оказалась нелишней: посреди комнаты они увидели большое круглое отверстие, словно устье колодца. Обрывки ржавых цепей валялись вокруг и свешивались за край черной ямы.
— Вы упали бы туда и сами не поняли бы, что с вами случилось, — сурово упрекнул Коротышей Арагорн. — Пусть лучше первым идет наш предводитель, пока он может.
— Вероятно, это помещение для стражи, охранявшей проходы, — сказал Гимли, — а эта дыра — колодец. Раньше он закрывался каменной крышкой, но теперь крышки нет, и нам нужно быть осторожными.
Колодец неудержимо привлекал любопытство Пиппина. Пока остальные разворачивали одеяла и устраивались на ночлег подальше от опасной дыры, Хоббит подполз и заглянул в нее. Он ощутил на лице холодное дуновение, поднявшееся из неведомых глубин; поддавшись мгновенному порыву, он нашарил около себя камень и бросил его в черноту дыры, но лишь долгое время спустя услышал внизу всплеск, — очень далекий и слабый, но усиленный эхом от каменных стенок.
— Что это? — вскричал Гандальф, кинувшись к нему. Когда Пиппин признался ему в своем проступке, он одновременно и успокоился, и рассердился.
— Глупый мальчишка! — гневно вскричал он. — Мы здесь не на прогулке!
Если тебе захочется швырнуть туда что-нибудь еще, бросься Лучше сам, — тогда нам будет спокойнее. А теперь — сиди и молчи!
Некоторое время тишина была полной, но потом из глубины донеслось слабое "Тук-тук! Тук-тук!". Это звучало тревожно, как сигнал, но постепенно замерло и прекратилось.
— Это стучали молоты, или я в них не разбираюсь, — заявил Гимли.
— Да, — ответил Гэндальф, — и мне это не нравится. Может быть, Пиппинов камень тут не при чем; но возможно, что мы потревожили что-то, чего лучше было бы не трогать. Прошу вас всех, не делайте больше ничего такого! Может быть, нам еще удастся отдохнуть без помех; но вы, Пиппин, в наказание будете нести первую стражу.
Пиппин огорченно сел у двери. Было совершенно темно, но он все время оборачивался, боясь, что из колодца выползет что-нибудь страшное. Ему очень хотелось закрыть дыру хотя бы плащом, но он не смел шевельнуться, чтобы не рассердить кудесника, хотя тот, казалось, уснул.
Но Гандальф не спал. Лежа в темноте, он старался вспомнить все подробности о Мориа и обдумывал дальнейшие шаги, зная, что каждая ошибка сейчас может оказаться гибельной. Наконец, не в силах уснуть, он встал и сменил Пиппина, у которого глаза уже смыкались.
Он просидел так полных шесть часов, а тогда разбудил остальных.
— Я обдумал путь, — сказал он. — Средний проход не нравится мне своим видом, а левый — своим запахом; по-этому я выбираю правый. Нам пора снова подниматься наверх.
Они двинулись в путь и снова шли долго, не слыша ничего, кроме звука своих шагов, не видя ничего, кроме слабого свечения на жезле кудесника впереди. Проход, выбранный Гандальфом, поворачивал то вправо, то влево, но вел все время вверх, становясь при этом все шире и выше. Очевидно, когда-то он был одной из важных дорог здесь.
Они двигались быстро, и Фродо немного приободрился, ощущая непрерывный подъем; но тревога не покидала его, так как он все время слышал, далеко позади Отряда, отзвук чьих-то шагов, который не был эхом.
9.
Они сделали уже миль пятнадцать, считая по прямой, и начали уже думать о месте для отдыха, как вдруг стены справа и слева словно исчезли, и они очутились в каком-то обширном, темном пространстве. Позади них воздух был теплым, но в лицо им повеяло холодом. Они остановились, столпившись поближе друг к другу.
Гандальф казался довольным. — Я выбрал правильно! — сказал он. — Кажется, мы уже недалеко от Восточного входа, но находимся высоко, гораздо выше Сумеречной долины. Судя по воздуху, мы попали в большой зал; попробуем осветить его по-настоящему.
Он поднял жезл, из которого сверкнула словно яркая молния. Тени кругом разорвались, разбежались, и на минуту они увидели над собою обширные оводы, опирающиеся на множество высеченных в камне колонн. Зал был обширный и пустой, с черными стенами, гладкими и блестящими, как стекло. В нем было три сводчатых двери: одна напротив, в восточной стене, и две по сторонам.
Потом свет погас.
— На большее я сейчас не решаюсь, — сказал кудесник. — В верхних ярусах были окна, и я думаю, что мы уже пришли туда. Если я прав, то мы увидим их, когда наступит утро. Сейчас нам лучше остановиться на отдых. До сих пор все шло хорошо, и большая часть Подземелий осталась позади; но все же отсюда до выхода еще далеко.
Они устроились на ночлег в одном из закоулков огромного зала. Обширная тьма окружала их со всех сторон, и они чувствовали себя подавленными при мысли обо всех бесчисленных, пустых и темных залах, о бесконечно ветвящихся проходах и лестницах. Никак им не удавалось верно представить себе весь огромный подземный город, всю его красоту и необычайность.
Никто не мог уснуть, и разговор невольно пошел о Карликах и об их подземном лабиринте.
— Здесь, наверное, жило раньше множество Карликов, — сказал Сэм, — и они должны были работать веками, не покладая рук, чтобы выточить все это в таком твердом камне. Но зачем они делали это? Неужели они жили здесь, в таких темных норах?
— Это не норы, — возразил Гимли, — а огромный и прекрасный подземный город. И когда-то он был полон света и блеска и великолепия. Всюду горели огни, всюду сияло золото и драгоценные камни. Но это было давно, очень давно!
— От таких воспоминаний становится еще темнее кругом, — заметил Сэм. — А золото и драгоценные камни — они еще здесь? О Карликах всегда говорят, что они купаются в золоте.
Гимли задумался и не ответил, но за него заговорил Гандальф.
— Золото? — произнес он. — Золота в верхних ярусах нет: Орки давно разграбили его. А с тех пор, как Карлики ушли отсюда, никто не осмеливается больше искать сокровища, погребенные в глубине.
