Повесть о кольце - Джон Рональд Руэл Толкин
Это было как раз вовремя. Сэм и Фродо, уже поднялись на несколько ступенек, а Гандальф был на нижней, когда щупальца подползли л начали слепо обшаривать стену и Дверь. Одно даже переползло через порог; видно было, как оно блестит в лунном свете. Гандальф обернулся и остановился; быть может, он соображал, каким заклятием можно закрыть Дверь изнутри. Но в заклятии не было надобности: десятки извивающихся змей схватились за раскрытые створы и мощным усилием захлопнули их. Раскатилось громовое эхо; упал полный мрак, а сквозь каменные створы донесся скрежет и грохот.
Сэм, цепляясь за руку Фродо, рухнул на ступеньки. — Бедный Черныш! — еле выговорил он сквозь рыдания. — И волки, и змеи… Но я не мог покинуть вас, Фродо!
Они услышали, как Гандальф спустился по ступенькам и ударил жезлом в Дверь. Скала содрогнулась, и по лестнице прошел трепет, но Врата Мориа не открылись больше.
— Заперты! — произнес кудесник. — Теперь для нас остается только один путь: насквозь, через Подземелья. Судя по шуму, Дверь завалена камнями, и деревья вырваны с корнем и брошены, чтобы загородить ее. Жаль; они были красивы и еще могли бы простоять.
— Я ощутил что-то страшное, как только прикоснулся ногой к воде, — сказал дрожащим голосом Фродо. — Что это была за тварь? Одна она, или их много?
— Не знаю, — ответил Гандальф, — но, кажется эти щупальца или змеи управлялись единой волей. В подземном и подводном мраке могут жить существа, еще более древние и злобные, чем Орки. — Он умолчал о том, что, кем бы ни было это чудовище в озере, оно схватило прежде всего Кольценосца.
Боромир прошептал и каменное эхо превратило его тихий шепот в громкий, слышимый всем: — В подземном мраке! И мы вошли сюда против моей воли. Кто поведет нас в этой кромешной тьме?
— Я, — ответил Гандальф, — а со мною пойдет Гимли. Следуйте за моим жезлом!
7.
Он поднялся по лестнице, обогнав остальных, и высоко воздел жезл, на конце которого сиял теперь слабый свет. Большая лестница была широкая и прочная. Они насчитали двести ступеней и тогда очутились в сводчатом проходе, уходившем далеко во тьму.
Фродо предложил остановиться здесь и поесть: он уже очнулся от пережитого ужаса и вдруг ощутил сильный голод. Его предложение пришлось всем по душе; они поели, сидя на ступеньках, а тогда Гэндальф дал им еще по одному глотку Эльфов.
— Боюсь, что его хватит ненадолго, — сказал он, — но сейчас он нам необходим. А если судьба не будет к нам особенно благосклонной, то нам придется долить его до конца раньше, чем мы выйдем на другую сторону. Воду нам нужно будет беречь. В Подземельях есть много ручьев и колодцев, но пить из них нельзя. Нам удастся наполнить свои мехи и фляжки только в Сумеречной долине.
— А это далеко? — спросил Фродо.
— Не могу сказать. Это зависит от многого. Но если мы пойдем прямо и не заблудимся, то нам понадобится три-четыре перехода. По прямой линии между Западными и Восточными Вратами лежит не менее сорока миль, а путь может оказаться извилистым.
Немного отдохнув, они пошли дальше. Всем хотелось пройти этот мрачный путь как можно скорее, и все, несмотря на усталость, готовы были идти еще много часов. Впереди, как и раньше, шел Гэндальф со светящимся жезлом в левой руке и с мечом в правой, а за ним — Гимли, у которого глаза так и сверкали, когда он поворачивал голову то вправо, то влево. За Карликом шел Фродо с обнаженным Жалом и руке. Ни у него, ни у Гандальфа мечи не светились, и это было хорошо, ибо кузнецы-Эльфы дали им способность светиться только с приближением опасности. За Фродо шел Сэм, за ним — Леголас, потом Мерри с Пиппином, потом Боромир. Позади всех, угрюмый и безмолвный, шагал Арагорн.
Они шли во мраке, то сворачивая, то вверх, то вниз. Воздух был теплый и душный, но из отверстий, попадавшихся по стенам, ощущалось иногда прохладное дуновение. В слабом свете волшебного жезла виднелись по сторонам проходы, арки, лестницы, ведущие круто то вверх, то вниз. Фродо чувствовал, что запомнить все это невозможно; голова у него уже начинала кружиться. Он заметил, что иногда, на распутьях, Гандальф советуется с Гимли, но что решение всегда остается за ним: несмотря на мрак, несмотря на все повороты, кудесник знал, какого направления держаться, и не уклонялся от него.
Но даже с таким предводителем путь был очень опасен. Им все чаще попадались колодцы и ловушки, которые нужно было обходить, или трещины, через которые нужно было перепрыгивать. Самая широкая была в семь футов, и Пиппин долго не мог набраться смелости, чтобы перепрыгнуть через нее. А Сэм все чаще вспоминал, что среди всей поклажи, взятой из Ривенделля, не оказалось ни куска веревки: здесь она очень пригодилась бы.
Фродо чувствовал себя как-то странно. Отдых, еда и глоток чудесного напитка Эльфов подбодрили его, но теперь в нем опять стала пробуждаться какая-то непонятная тревога. Рана от волшебного клинка, хотя и зажившая в Ривенделле, не прошла для него даром: все его чувства обострились, он видел в темноте почти так же, как Гандальф, и слышал то, чего не слышали другие.
К тому же он был Кольценосцем и иногда ощущал Кольцо, как гнетущую тяжесть.
Он чуял опасность и впереди, и позади, но не говорил об этом ничего и продолжал шагать, крепче сжимая рукоять меча.
Он изредка слышал перешептывание остальных позади себя; он слышал глухой стук сапог Карлика, тяжелые шаги Боромира и легкие — Леголаса, мягкий топот ног Хоббитов, а позади всех-широкую, медленную, твердую поступь Арагорна.
Когда Отряд останавливался, он слышал шорох воды, просачивающейся сквозь камень. Но вскоре он начал слышать-или думал, что слышит, — еще один звук: слабый топот и шлепанье мягких, босых ног; Этот звук никогда не был достаточно четким, чтобы сказать о нем с уверенностью; но, раз послышавшись, он не прекращался, пока Отряд не останавливался. И он не был эхом: когда они останавливались, он слышался еще некоторое время, прежде чем затихнуть.
8.
Отряд шел уже, с короткими остановками, несколько часов, когда Гандальфу встретилось первое серьезное затруднение. Широкая, темная арка перед ним открывалась на три прохода; все они вели в одну и ту же сторону — на восток, но левый нырял вниз, правый карабкался круто вверх, а средний шел прямо, но был очень узким.
—
