Повесть о кольце - Джон Рональд Руэл Толкин
3.
К вечеру, отпущенный, наконец, со службы, Пиппин отправился на поиски обеда. В столовой он встретил Берегонда, только что вернувшегося после какого-то поручения; они поели вместе, а потом вышли на стены крепости, туда, где сидели накануне.
Был час захода солнца, но мрачный саван простирался уже до самого запада, и лишь перед тем, как закатиться в Море, солнце блеснуло в небе короткими прощальными лучами. Это был тот миг, когда Фродо на Перекрестке увидел поверженную голову каменного Стража. Но на полях Пелениора, в тени Миндоллуина, не было никакого проблеска: они оставались холодными и темными.
Пиппину казалось, что целые годы прошли со вчерашнего дня, когда он еще был простым Хоббитам, беспечным скитальцем, мало встревоженным всеми перенесенными им опасностями. Теперь он был воином в городе, готовящемся к жестокой битве, и носил пышное и мрачное одеяние, принятое в Цитадели. В другом месте и в другое время он порадовался бы своей новой одежде, как веселой игре, но теперь он знал, что это не игра: он действительно был на службе у надменного и мрачного правителя, в городе, которому угрожала страшная опасность. Кольчуга, шлем, плащ — все казалось ему гнетуще тяжелым. Он устало вздохнул.
— Вы устали сегодня? — участливо спросил Берегонд.
— Да, — ответил Пиппин. — Устал ничего не делать и ждать. Я несколько часов простоял у двери, пока мой господин совещался с Гандальфом, Имрахилем и прочими вождями. И я не привык служить другим натощак, когда они едят.
Для Хоббита это — тяжелое испытание. Конечно, я должен бы сознавать, что это высокая честь, но какая от нее польза? Какая польза даже от еды и питья под этой тенью? И что это за тень? Самый воздух кажется бурым. Часто ли у вас так темно, когда ветер дует с востока?
— Нет, — сказал Берегонд. — Это не простая туча: это какие — то чары Врага. Он насылает этот мрак, чтобы смущать сердца и мысли, и это ему удается. Я хотел бы, чтобы Фарамир уже вернулся; но неизвестно, вернется ли он из — за Реки.
— Гандальф тоже встревожен, — заметил Пиппин. — Кажется, отсутствие Фарамира беспокоит и его. Но где же сейчас он сам? Он ушел с совещания еще до полудня, и ушел, кажется, недовольный. Похоже, что он ожидает дурных вестей.
4.
И вдруг дыхание у обоих прервалось, и оба оцепенели от ужаса. Пиппин согнулся, зажимая уши ладонями; Берегонд, выглядывавший в этот момент из бойницы, застыл на месте, и глаза у него расширились и остановились.
Пиппину был уже знаком леденящий вопль, раздавшийся над ними: тот самый, который они слышали когда — то в Шире; но теперь этот вопль усилился, наполнился злобой, пронизывающей сердце отчаянием.
Наконец, Берегонд с усилием заговорил. — Это они! — произнес он. — Возьмите себя в руки и выгляните. Там, внизу, делается что — то плохое.
Пиппин неохотно подошел и выглянул. Внизу лежал туманный Пеленнор, исчезая в дымке у едва угадываемой черты Андуина. А над ним, невысоко в воздухе, носились какие — то огромные, страшные тени, похожие на коршунов, но крупнее всякого орла и грознее самой смерти. Они то снижались, приближаясь к стенам на расстояние выстрела, то отдалялись, взмывая кверху.
— Черные Всадники! — пробормотал Пиппин. — Черные Всадники в воздухе!
Смотрите, Берегонд! — вдруг закричал он. — Они охотятся на что — то!
Видите, как они кружатся и падают асе на одно и то же место? Видите, там на земле двигается что — то, какие — то черные пятнышки? Да, это люди, это всадники, их четверо или пятеро… О, я не могу этого видеть! Гандальф!
Гандальф! На помощь!
Поднялся и упал еще один длительный вопль, а сквозь него, словно издали, послышался звук рога, закончившийся высокой, протяжной нотой.
— Фарамир! Это его рог! — вскричал Берегонд. — Отважное сердце! Но успеет ли он достигнуть Ворот, если у этих коршунов есть другое оружие, кроме страха?
Они смотрели, не смея вздохнуть. Кони у всадников внизу обезумели от ужаса, сбросили всадников, но один остался в седле и вернулся, чтобы собрать своих людей. — Это Фарамир, — сказал Берегонд. — Он умеет приказывать людям и животным. Ах! Коршун налетает прямо на него! На помощь!
Неужели никто не поможет ему? Фарамир!
С этим возгласом Берегонд кинулся со стены и побежал к Воротам.
Устыдясь своего страха, Пиппин выглянул снова и увидел, что по темной равнине мчится словно яркая серебряная звездочка, сближаясь с четырьмя воинами, спешившими к Городу. Вокруг нее разливалось слабое сияние, и мрачные тени отступали.
— Гандальф! — вскричал Пиппин, узнав его. — Гэндальф! Он всегда появляется там, где опасность всего больше. Вперед, вперед, Белый Всадник!
Лети! — Он кричал и махал руками, как зритель на скачках, подбодряющий своего избранника.
Но темные тени вверху тоже заметили кудесника. Одна из них ринулась прямо на него, но он поднял руку, и из руки вырвался яркий белый луч.
Крылатая тень отпрянула с жалобным криком; остальные четыре тени приостановились, а потом быстрыми кругами понеслись на восток и исчезли в нависших тучах; и на Пеленнорокой равнине стало словно немного светлей.
Пиппин увидел, что оба всадника — Белый и спасенный им — остановились и ждут пеших воинов. Из Ворот к ним выбежала целая толпа; когда все они скрылись из виду под стенами, Пиппин понял, что они входят в Ворота, и заторопился к Цитадели сквозь толпу тех, которые смотрели на поединок со стен.
Вскоре он услышал приближающиеся из нижних ярусов возгласы, в которых повторялись имена Фарамира и Митрандира. Потом появились факелы, потом — среди теснящейся толпы — два медленно едущих всадника: один был белый, но не сияющий больше, словно огонь его истощился или затмился, другой — одетый в зеленое, с поникшей головой. Они спешились, отдали коней слугам и направились к воротам Цитадели: Гандальф ступал твердо, распахнув плащ и блестя глазами, а его спутник шел медленно и слегка пошатывался, словно изнемогая от боли или усталости.
Когда они проходили под фонарем в арке ворот, Пиппин протиснулся вперед и взглянул в бледное лицо Фарамира, и дух у него захватило от этого.
Фарамир выглядел, как человек, который испытал великий страх и ужас, но уже справился с ними и успокоился. Он приостановился, чтобы
