Повесть о кольце - Джон Рональд Руэл Толкин
— А теперь, — сказал Денетор, когда обряд был окончен, — вот мое первое приказание тебе. Расскажи мне свою историю и вспомни все, что можешь, о Боромире, моем сыне. Садись и говори.
Он ударил маленьким молоточком по серебряному кругу возле своего кресла и приказал появившимся слугам принести табуреты и угощение для гостей. — Я могу уделить вам только один час, — сказал он Гандальфу, — но вечером, быть может, мы поговорим еще раз.
— Может быть, и ранее того, — ответил Гандальф. — Не затем я примчался сюда из Изенгарда, чтобы доставить вам одного воина, как бы учтив и отважен он ни был. Разве для вас ничего не значит, что Теоден выиграл большую битву, что Изенгард разрушен и что я сломал жезл Сарумана?
— Это значит для меня многое. Но я уже знаю об этом достаточно, чтобы бороться самому с угрозой с Востока… — Он устремил свой темный взгляд на Гандальфа, и тут Пиппин увидел, что они похожи друг на друга, и ощутил между ними напряжение, словно из глаз в глаза протянулась огненная нить, готовая вдруг вспыхнуть пламенем. Денетор первым отвел глаза.
— Да, — произнес он, — хотя, как говорят, камни исчезли, но правитель Гондора видит зорче прочих людей и знает больше, чем они. Но садитесь.
6.
Слуги принесли табуреты, потом столик и поднос с вином в серебряном кувшине, кубками и печеньем. Пиппин сел. Он еще был в смятении: показалось ему или же Денетор, говоря о Камнях, действительно бросил на него быстрый странный взгляд?
Беседа продолжалась ровно час, и Пиппин никогда больше не мог забыть этого часа: ни пронзительного взгляда Гондорского правителя, ни его быстрых, ошеломляющих вопросов, ни присутствия Гандальфа, внимательно слушающего, сдерживающего свой гнев и нетерпение. Когда беседа окончилась, Пиппин чувствовал себя обессиленным. "Наконец — то! — подумал он. — Теперь я мог бы позавтракать за троих".
Отпуская своих гостей, Денетор предупредил Гандальфа, что хочет видеть его на совете своих начальников, в третьем часу по восходе солнца. — Вы можете приходить ко мне, когда хотите, благородный Митрандир, — сказал он.
— Не сердитесь долго на глупого старика и приходите.
— Глупого? — повторял Гандальф. — Нет, благородный Денетор, разум покинет вас только вместе с жизнью. Вы думаете, я не понял, почему вы расспрашиваете того, кто всех меньше знает, когда я сам сижу с ним рядом?
— Если вы поняли, тем лучше, — ответил Денетор. — Неразумно было бы отвергать совет и помощь в час нужды, но вы подаете их оо своими тайными целями. А правитель Гондора никогда не станет орудием в чужих руках. Дело Гондора — только мое, и ничье больше, пока никто другой не имеет на него большего права.
— Так сохраните страну до прихода того, кто имет это право, — возразил Гандальф. — В этом я окажу вам всю помощь, какую вы потребуете. Но вот что я скажу вам: я не хочу никого делать своим орудием, ни в Гондоре, ни в какой другой стране, большой или малой. Но когда все доброе в мире находится под угрозой, — это МОЕ дело. И пусть даже Гондор погибнет, я не буду считать себя побежденным, если что — нибудь переживет надвигающуюся ноч! л станет цвести и плодоносить в будущем. Вы называете себя Хранителем Цитадели, но я — тоже хранитель. Разве вы не знали этого?
На пути из дворца он не обращал к Пиппину ни слова, ни взгляда, и Хоббит был огорчен и испуган этим. Слуга Денетора привел их в дом у северной стены: там для них была приготовлена комната, большая и светлая, с окнами, смотревшими на излучину Андуина и дальше — в сторону Эмин Мюиля.
Пиппин сел на подоконник, чтобы смотреть туда.
— Вы сердитесь на меня, Гандальф? — спросил он, когда проводник скрылся за дверью. — А я сделал все, что мог…
— Ну, разумеется! — ответил Гандальф. Подойдя к Пиппину, он стал рядом с ним и обнял его за плечи; и Пиппин очень удивился, услышав его веселый смех и почувствовав в нем какую-то радость, прорывающуюся сквозь все его тревоги и утомление.
— Конечно, вы сделали все, что могли, — подтвердил кудесник, — и я надеюсь, что вам еще долго придется ждать, чтобы два старика снова загнали вас в такой тесный угол. Но правитель Гондора все — таки узнал от вас больше, чем вы думаете. Вы не могли скрыть от него, что Боромир был вождем Отряда после Мориа; что среди вас был некто, принадлежащий к высокому роду; что он намеревался придти в Минас Тирит, у него был прославленный меч. А с тех пор, как Боромир уехал, Денетор часто размышлял о прошлом Гондора и о записи в старой Хронике. Он непохож на других, Пиппин. Какова бы ни была его родословная, он каким — то образом унаследовал кровь Вестернессе почти во всей ее чистоте. И таков же его второй сын, Фарамир, но не Боромир, которого он любил больше. Он зорок, и если он приложит волю, то может читать в мыслях у людей, даже находящихся далеко от него. Обмануть его трудно, пытаться обмануть — опасно. Помните об этом, ибо вы принесли ему клятву. Не знаю, как это пришло вам в голову или в сердце, но это было хорошо, и вам удалось растрогать Денетора, так что я не стал мешать вам. И теперь вы, по крайней мере, в свободное время сможете свободно ходить по Городу. Но теперь вы на службе и ваш господин не забудет о вас. Так что — будьте осторожны!
Он долго молчал, размышляя, потом сказал: — Мне пора, Пиппин, пора идти на совет к правителю, чтобы узнать все, что можно. Прошу вас об одном: разыщите Быстрокрыла и узнайте, как его устроили. Здешние люди ласковы с животными, но о конях знают, кажется, недостаточно.
7.
Гандальф ушел, и почти тотчас же раздались три звучных удара колокола: это был третий час по восходе солнца.
Посидев немного в одиночестве, Пиппин вышел на улицу и огляделся.
Солнце было яркое и теплое, и от домов и башен падали длинные синие тени, и Миндоллуин вздымал высоко в синий воздух свою снежную вершину. По улице сновали во все стороны вооруженные люди, словно это был час смены боевых постов.
— По Широкому времени это девять часов, — сказал Пиппин сам себе вслух. — Самое подходяще время для хорошего завтрака у открытого окна, под весенним солнцем! Интересно,
