Громов: Хозяин теней 5 - Екатерина Насута
Наверное, что-то такое, недоверчивое, отразилось на моём лице, если Карп Евстратович вздохнул:
— Впрочем, у дворянина всегда остаётся… вариант, который позволяет избежать суда.
— А если он не захочет?
— Этот вариант остаётся у рода. И полагаю, многие пожелают воспользоваться этим шансом, если подтвердится хотя бы малая часть рассказанного тобой. А Синод намерен начать зачистку к полудню, и следом пойдут представители Третьего отделения…
— Подтвердится, — я вспомнил ту комнату.
И ещё отпечаток ладони на стене.
— Алексей Михайлович уже потребовал Исповедников…
— А они…
— Исповедники — уже не совсем люди, Савелий. Их нельзя подкупить или запугать. Заставить. Обмануть. Скажу больше, из сам Синод опасается.
— Хорошо, если так.
— Хорошо. И поэтому можешь быть уверен, что это дело не замнут.
Мне бы его уверенность, но киваю.
— Однако пока… надобно молчать. Если пойдёт слух, что… в столице неспокойно. Тут давно уже не было спокойно, но получилось достичь какого-никакого равновесия. Алексей Михайлович говорит, что правительство готово начать реформы. И они изменят империю. Но…
— Но если народ узнает, что в подвалах Вяземки благородные мучили и убивали невинных девиц, вспыхнет бунт.
— Скорее начнутся волнения. Революционеры обязательно воспользуются информацией. И скорее всего к правде добавят немалую долю выдумки. Знаете, как оно бывает. Появятся жертвоприношения, кровь младенцев и всё прочее.
— Вот не уверен, что этого там не было, — я понимаю, что он прав.
Эта такая муха, из которой грех будет не раздуть слона народной борьбы.
— Выясним.
И взгляд выжидающий. И надо что-то ответить.
Главное, что понимаю я. Прав Карп Евстратович. Если правду о том, что происходило, вытянуть и грамотно подать, то как минимум беспорядки обеспечены.
— Беда даже не в том, что бунт начнётся. Это, в конце концов, дело обыкновенное, привычное даже, — продолжил жандарм нервно пощипывая ус. — Бунт усмирят, но… что произойдёт помимо бунта? Скольких ещё эти новости толкнут на путь революции? Только-только общественное мнение начало сомневаться… меняться… нападение на госпиталь, взрыв государевого дворца, когда погибли мирные люди. Всё это меняет отношение к террористам.
— Однако правда о подвалах может всё испортить?
— Именно. Есть ещё кое-что. Ты сам сказал, что эти люди не совсем в себе. В своё время Николя, человек сугубо мирный, под действием эликсира показывал недюжинную силу. Да, во время приступов, но… показывал. А разум его, затуманенный болезнью, долго не принимал происходящее. Его одолевали то приступы страха, то гнева…
— А если разгневается не целитель…
— Именно. Сколько их там было? И на что они способны? И не решат ли ударить на опережение?
— Если уже не решили.
— То есть?
— Кто бы ни устроил это веселье, — я опять поскреб бок. Кожа зудела, этак, неприятно, будто стала сухой, что пергамент. И каждое движение заставляло этот пергамент натягиваться и потрескивать. — Он ведь не развлечения ради. Это была долгая работа. И, если хотите знать, что я думаю…
— Хочу, — Карп Евстратович склонил голову. — Как показывает практика, к вашим мыслям стоит прислушаться. Возможно, вас нельзя в полной мере назвать воплощением… высшей силы, но она явно благотворно сказывается на вашем мышлении.
Ага. То есть, это не я сам по себе такой умный и талантливый, но благодаря высшим силам. Пускай. Ему, наверное, и вправду непросто воспринять советы от подростка. Другое дело, если подросток кругом избранный и вообще осенённый божественным сиянием. Или тьмой? Не важно.
Главное, он уже не просто так, а пророк.
Ну или почти.
— Это давняя работа. Смотрите. Сначала пятый эликсир и группа Николя. Посыпались они на двух вещах, зависимости и том, что мозги этого эликсира не выдерживали. В итоге появились трупы, началось ваше расследование и всё закончилось, чем закончилось. Так?
— Грубо, но верно.
— А теперь то же самое, считай. То есть почти. Он явно дорабатывал своё зелье. Поэтому столько времени и прошло. Пока новый рецепт создастся, пока протестируется. Выявятся недостатки. Зачистится итог. Потом снова цикл. Этот рецепт — девятый. И над ошибками они поработали. Зависимость не исчезла, но эти… плохие эффекты…
— Негативные?
— Ага. Они развиваются куда медленней. Роберт, как я понимаю, на игле давно, но вполне контролировал силу. Как надолго его бы ещё хватило? Вопрос.
И ответа на него мы не узнаем.
— А вот с тем, что касается психики… как я понял, совсем убрать этот момент не вышло. И они решили его контролировать. Создали очередное тайное общество.
— Если бы вы знали, как они мне осточертели! — в сердцах воскликнул Карп Евстратович.
— Верю… так вот. Они давали людям спустить пар и вроде бы как вернуть контроль. Подсовывали вон… не знаю, шлюх, попрошаек, купленных в сёлах девок. Может, мужиков, которых захватили. Тут я не скажу. Главное, что это срабатывало. И срабатывало бы некоторое время. Но думаю, со временем этих забав стало бы не хватать. Кто-то точно сорвался бы. С психами нельзя иметь дело именно потому, что они психи. Вопрос времени. А значит, чтобы ни затевалось, оно должно было бы произойти скоро.
— Что?
— А вот здесь… здесь вы скажите, Карп Евстратович. На что способна группа молодых и нестабильных одарённых, зависящих от того, кто даёт им зелье? И да, находящихся в самом центре Петербурга? И да, благодаря зелью получивших приличную силу.
Тишина была гулкой.
В этой тишине стало слышно, как стучит о стекло назойливая бабочка, которую так влекло к желтому кругляшу лампы.
— Революция…
— Знаете, я могу ошибаться. И нет, я не пророк и ничего этакого она мне не говорила. Просто… ощущение, что это части одной большой игры, — я почесал уже за ухом. — Что за погань вы мне дали? Ощущение, что шкура сейчас слезет…
— Стандартный. Лучше так, чем она слезет уже позже, когда вы лишая или чесотку подхватите и заразите вашу сестру.
Да уж. Аргумент. Чтоб… а про чесотку мог бы и промолчать! Случалось, с нею дело иметь. И теперь вспоминания потянули зуд. Причём буквально по всему телу.
Я стиснул зубы.
Не буду чесаться. Не буду и всё тут. Надо перетерпеть. Отвлечься. Хоть бы и на революцию.
— Смотрите… тут сеть большая. Или такой выглядит.
