Громов: Хозяин теней 5 - Екатерина Насута
Стынь же заваливается на бок. В нём много жизни.
А Призрак, выдернутый мной в явь, стрекочет.
И следом, повинуясь вдохновению — а говорили, что я не творческий человек — я проворачиваю этот фокус уже с другими тварями. Они, чуя смерть человека, клекочут, повизгивают, хрипят. И полотно их, живое, движущееся, приковывает взгляды людей.
— Мамочки… мамочки… — бабища хватается рукой за грудь и оседает раньше, чем Призрак добирается до неё. Визжат шлюхи.
Мужик матерится.
И падает, выпитая Тьмою, охрана Короля. А вот не хрен было к оружию руки тянуть.
Сам Король сдёргивает с шеи крест и пятится, пятится…
Тьма оставляет мертвецов и подступает к нему, неспешно, перекатываясь, то расползаясь чёрною дрожащей пеленой, то собираясь в уродливого зверя. И черты его плывут, точно она никак не может решить, какое из обличий примерить. Но лишь одно остаётся неизменным — длинный суставчатый хвост. Он скользит по полу, постукивая о камни, почти касаясь ботинок Короля и тут же одёргиваясь, словно его и вправду что-то защищает.
Ну-ну.
Я знал, что у неё игривый характер.
— Господь милостивый… Господь не оставит! — Король вот сереет, но держится. А мир дрожит. Граница истончается ещё больше. И люди это чувствуют.
Даже неодарённые, неспособные видеть.
— Что замерли, — говорю девицам. — Прорыв тут. Спасайтесь. Народ предупредите, пусть бежит…
Не слышат?
Призрак по моему приказу вскидывается на дыбы и визжит. Голос у него… даже меня пробрало до печёнок. А девки отмирают и тоже визжат. И крики их снова пугают тварей, и совокупный вопль бьёт по нервам. Он заставляет Короля отпрянуть, а вот шлюхи убегают.
Хорошо.
Всё идёт по плану.
Ну, почти.
— Это ты… — а вот Роберт Данилович понял. — Ты всё! Кто ты… ты… Охотник⁈
Надо же, допёр. Был бы пряник, угостил бы за догадливость.
— Это он всё! — Роберт Данилович на меня указал. — Он! Нет никакого прорыва, он… просто… мальчишка! Устроил тут… убей его!
Король вздрагивает и на мгновенье отводит взгляд от Тьмы, которая вьётся, явно не желая упускать добычу. И вторая рука его тянется к поясу.
— Не стоит, — я не приближаюсь. — Дёрнешься и она тебя убьёт.
— Не сможет!
— Да ну?
— У меня крест! Святой крест! Из Палестины… Святая земля… с частицей креста Спасителя!
— И ты в это веришь? — орать неудобно, но подходить ближе не спешу. Призрак становится у коридора и шипит, отпугивая тварей. — В самом деле? Веришь, что он будет защищать такого, как ты?
Что-то мне вспомнилась голова в руках Крылатого.
— Я… верую! Верую! — этот крик заставил Тьму отшатнуться. Ну да, мне тоже было бы не слишком приятно, если б кто-то в лицо орал.
— Верую!
А вот Король, кажется, неверно истолковал. Тьма потрясла башкой и отступила.
— Отче наш, иже еси…
— На небеси, — буркнул я по привычке. Ладно, надо было заканчивать. И я толкнул Призрака, пусть сторожит девиц, а то твари суетятся, они, конечно, мелкие, но и девицы едва-едва живы. С них и мелочи хватит.
Тот заворчал, но нырнул под запертую дверь.
— Крест благословенный…
А я не ошибся. На той стороне хватало мелкой погани. Призрак перебил хребтину особо наглой твари и швырнул её, ещё живую, в сторону. Тень заверещала, но голос её лишь привлёк остальных. Они ринулись, спеша урвать свой кусок, толкаясь и повизгивая, хрипя. И хруст раздираемой плоти заставил меня поморщиться. Хорошо, что девицы этого не слышат. Призрак выхватывал из этой кучи то одну, то другую тварь. Некоторых заглатывал, других, придавливая, бросал обратно, не позволяя кутерьме утихнуть.
Умница.
А мы пока…
— Тьма, хватит. Времени нет играться.
— Господь…
Тьма крутанулась, касаясь тощими призрачными рёбрами колен, и Король застыл. Лицо его вдруг перекосило, пальцы сдавили крест, а из посиневших губ вырвался сип.
Чтоб тебя…
— Тьма!
— У него инфаркт. Судя по всему — обширный, — Роберт Данилович прижимал к груди саквояж. — Я ему ещё когда говорил, что надо за здоровьем следить. Сразу скажу, спасти не сумею. Я даже отсюда чувствую, что поражение массивное. А у меня сил почти не осталось.
Король упал, так и не выпустив креста.
А я…
Я просто подошёл ближе и, присев на корточки, заглянул в глаза.
— Господь? Думаю, вы скоро с ним встретитесь. И крест не поможет.
— Он каждый вечер исповедовался, — Роберт Данилович решился подойти ближе. — Держал при себе батюшку. И иконы тоже имел. Молился несколько раз на дню.
— И что, вправду думаете, сработает? — я смотрел, как из глаз уходит жизнь. Можно было бы позволить Тьме сожрать его душу, но… чуется, там, в мире ином, ей будет куда интересней.
Если я что-то понял про Крылатого, то с всепрощением — это не к нему.
— Но… писание ведь… верующие спасутся.
Странный разговор.
И мертвецы вокруг. Тени.
— Так то верующие, — пожимаю плечами. — И обряды тут не при чём. Вера внутри. Если бы он верил, то не ввязался бы в это вот дерьмо. Сколько на его руках крови?
— Много, — признался Роберт Данилович. — Очень.
— А на твоих?
Молчит.
Долго молчит.
Потом выдыхает и интересуется:
— Меня тоже убьёшь?
Как будто есть вариант, в котором он будет жить долго и счастливо. Но я щурюсь и предлагаю:
— Поговорим?
— Здесь?
— Наверху, чую, будет людновато и шумновато.
Роберт Данилович кивает, пусть и несколько нервически.
— Я… я могу быть полезен!
— Не сомневаюсь. Сейчас мы пойдём к девушкам и ты поделишься с ними силой. Только нормально, не жлобясь.
— Что?
— От души, говорю, поделишься. И зельями, если есть какие. Надо привести их в состояние.
— Они истощены.
— Вот и поработаешь. Ты ж целитель. Исцеляй.
Тьма дёргает вопросом. И я, подумав, разрешаю. Если уж устраивать подобие прорыва, то надо делать так, чтобы потом, после, когда Синод явится, у них не возникло сомнений, что прорыв имел место. И покрывало Тьмы расползается поверх Короля, заботливо обёртывая тело его слоями слизи.
А я указываю на Стынь.
— Бери у него ключи.
Роберт Данилович подчиняется, пусть
