Громов: Хозяин теней 5 - Екатерина Насута
«Церковный вестник». Рассуждения об особой преступности некоторых деяний, каковые должны искореняться твёрдою рукой и без сомнений.
Тьма играла.
Я видел, как она гнала человека, появляясь то слева, то справа. Здесь, верно, граница миров совсем уж истончилась, и пространство, пронизанное сквозняками кромешного мира, обрело новые свойства. Это пространство позволяло Тьме воплощаться по собственному желанию.
Вот она растекается лужей темноты, перегораживая один путь.
И Роберт Данилович с тонким визгом отскакивает, чтобы угодить каблуком в расщелину. И подвернув ногу, хнычет, но бежит.
Упрямо.
Переходит на шаг. И оглядывается, убеждаясь, что оторвался, а потом поворачивается и видит уродливого пса с горящими глазами. Не знаю, чувствовал ли он запах. Но вид заставлял отшатнуться и продолжить бег уже в другую сторону.
— Гони его на арену, — велел я, тряхнув головой. — И не заиграйся. Времени не так много.
Вряд ли люди Короля полезут в подвалы. Хотя Вяземка — место особое. Здесь своя полиция, и свои синодники найтись могут. Так что надо бы поспешать.
На арене песок.
От песка пахнет лилиями, и даже цвет у него стал белым, таким вот лилейно-чистым. А в воздухе над ареной повисло дрожащее марево.
Твари…
Твари никуда не делись.
Напротив, они, не смея приближаться к чужой добыче, каковой полагали человека, всё же продолжали надеяться урвать хоть что-то. И теперь заполоняли лавки. Они теснились на них, наваливаясь друг на друга, сплетаясь хвостами и щупальцами, цепляясь чешуёй.
И те, кому не хватило места, оттеснённые к стенам, поднимались на эти стены, до самого до потолка.
Зрители.
И я. Силы хватало. Она пропитала это место, только бери. И я взял, чтобы вернуть, чтобы снова слегка сместить границу. Мне почему-то захотелось, чтобы Роберт Данилович тоже их увидел. А то ведь нехорошо. Артист без зрителей жить не может.
— Ты… — он понял. Обернулся. Руку выкинул, вот только теперь Тьма успела. Передо мной мелькнули чёрные крылья, принимая целительскую силу.
— Я, — я развёл руками. — Как видите. Мы с вами вдвоём остались. Поговорим?
— И ты меня отпустишь?
— Да.
— Врёшь!
Вру, конечно. Но всё равно обидно. И потому гляжу на Роберта Даниловича с укоризной. Мол, как можно так плохо о людях думать.
— Мне не выгодна ваша смерть, — взгляды на него тоже плохо действуют. — Наоборот. Вы ценны как свидетель. Я вас выведу. Доставлю в Охранку. Там вы расскажете и о том, что за дрянь принимаете. И о том, что вас с Королём связывало. И об Алхимике.
— Ты… знаешь? — а вот теперь он не играет. Он поражён в самое сердце. Хотя казалось бы… — Ты… с ним?
— Нет. Скорее наоборот. Я против него.
— Почему?
— Как тебе объяснить-то…
Тьма скользит по краю арены. А ничего так новый её образ. На ската похожа. Огромного, метра два в поперечнике, угольно-чёрного ската. Широкие плавники-крылья опираются на воздух, вьётся позади чешуйчатый хвост, украшенный длинными шипами.
— Понимаешь. Он над людьми издевается. Пытает там. Мучает. Убивает. И если последнее я ещё как-то могу понять, то вот остальное — нехорошо.
— Что? — Роберт Данилович морщится. — Нехорошо⁈
— Плохо. Незаконно. Чтоб… как бы это подоходчивей. Ну вот не люблю психов-садистов и всё тут!
— Он не псих! Он… он великий человек! Гений! А к гениям неприменимы законы человеческие.
— Это он потом нелюдям и расскажет, — я легко соглашаюсь. — У них там тоже свой взгляд на законы. Глядишь, и столкуются.
— Издеваешься? — Роберт Данилович выдыхает. — Ты… ты мог бы войти в число избранных!
Спасибо. Уже. И перевыборы, к сожалению, не грозят. Но вслух ничего не говорю. И молчание вдохновляет. Или, может, плавник Тьмы, что словно невзначай касается плеча, заставив Роберта Даниловича отпрыгнуть. Или пасть её, этаким раструбом. Тьма взмахивает крыльями, поднимаясь над ареной, и хватает повисшую в воздухе тварь, практически всасывает её в себя.
Роберт заставляет отвернуться от неё. А он силён, однако. Не физически.
— Ты молод, но уже силён, — он заговаривает и говорит быстро. — А он поможет тебе стать ещё сильнее! Подумай!
— Убивая?
— Это… это необходимость. Временная мера. И в конце концов, смерть малого числа откроет дорогу многим! Они отдадут свои силу и жизнь за правое дело!
— Хрень, — обрываю. — Пока они отдавали силу и жизнь за… за что? Вон…
Я указываю на пятно.
— Здесь кого-то сожгли. Полагаю, живьём. А ещё кому-то, как я слышал, оторвали голову. И полагаю, это не случайность. Здесь развлекались, убивая. И ты мне втираешь что-то там про высокие идеи?
Я делаю шаг.
И Тьма ложится у ног. Она окутывает меня, не желая, чтобы я прикасался к человеку. Она этому человеку не доверяетт. Роберт Данилович пятится. Взгляд его мечется по арене. Но твари никуда не делись. Они ждут. Они… действительно ждут? Я ощущаю их предвкушение. И нетерпение. И вот это чувство близости праздника.
И знания, что он будет.
Что бы ни происходило здесь, они это видели.
И запомнили.
Даже у меня по спине мурашки побежали.
— Хочешь жить? Рассказывай. Как ты познакомился с Алхимиком? Кто он?
— Не знаю. Я… я никогда его не видел! Никогда с ним не говорил! Я… я уверен, что он из тех, кто… высоко! — это Роберт Данилович произносит шёпотом. — Он… ему многое известно.
В том, что этот грёбаный Алхимик сидит высоко, я и сам не сомневаюсь. Ничего. Слышал я от одного специалиста, что при желании на любую гору подняться можно.
А желание у меня есть.
— Как на тебя вышли?
— В… университете… был кружок. Собрание… — его взгляд метался по арене. Роберт Данилович надеялся найти выход и не находил.
— Приятель Николя?
— Нет… там… другое… у них свой круг. Для тех, у кого род… богатство… я их ненавидел! Если бы ты знал… ты должен меня понять! Должен!
— Не ори, — а то и вправду уши
