Громов: Хозяин теней 5 - Екатерина Насута
Ладно, я их всё равно грохнуть собирался. А то какой прорыв без жертв? Всё должно быть правдоподобно.
Призрак несётся скачками, мешая думать. И вонь становится отчётливей. Я почти не успеваю разглядеть, куда он идёт. Хотя… очередной коридор. Снова двери. Эти — без засовов. Некоторые приоткрыты. И заглянув за одну, я хмыкаю.
Красный ковёр.
Кровать.
И цепи, свисающие над ней. Извращенцы хреновы. Взгляд выхватывает стойку с хлыстами и плетями, ещё одну — с ножами, и к горлу подступает тошнота.
Ну и решительность. Эта не к горлу, эта в принципе.
А Призрак тянет дальше.
Коридор выводит в очередной подвал. Или правильнее сказать, пещеру? Хрен его знает. Главное, что потолок поднимается куполом. И вот купола этого почти не видать. Тварей здесь набилось… в два-три слоя точно. Они вообще воспринимаются одним уродливым творением больного разума. Живым, дышащим и щебечущим на все голоса. Твари сползают со стен, чтобы дотянуться до засыпанного песком пространства.
Запахи здесь они настолько мощны, что голова кружится.
И прорыв.
Он почти готов. Не хватает малости. В воздухе повисла сизая пыль того мира. Она не падает, не двигается. Даже когда я протянул руку, крупицы не шелохнулись.
А я…
Я коснулся песка. Обычный песок, только какой-то тяжёлый. И если горсть зачерпнуть, он медленно стекает сквозь пальцы, нехотя словно. И на руке остаётся всё тот же лилейно-мертвецкий смрад.
Здесь убивали.
Нет, везде убивали, но здесь… я осматриваюсь. И снова взгляд выхватывает, казалось бы, мелочи. Оплавленный камень. И пятна гари на стенах… только в одном будто ладонь проступает, маленькая, то ли детская, то ли девичья. А вот там бурые потёки. Кровь? Но попала она с такой силой, что вошла в кирпич, став частью его. А вот и стойка с оружием.
Шпаги.
И секира. Металл подёргивается ржавчиной, и это тоже очень характерный признак. Я уже знаю, что дыхание кромешного мира портит металл. Призрак замирает.
— Спокойно, — говорить вслух не обязательно, но я говорю, потому что молчание становится невыносимым. Мне надо услышать хоть какой-то звук, кроме этого потустороннего скрежета и шелеста.
А ещё понять…
То есть, что тут происходило, я понял. Клуб для избранных. Для тех, кто готов платить за развлечения особого толка. И… дерьмо.
Я поверил тому мальчишке.
Твари — лучшее доказательство, что не врал он. Что убивали здесь. Много. Давно. И даже без меня эта граница того и гляди рухнет. А стало быть… стало быть, самое время устроить шум. И такой, чтоб не вышло замолчать и спрятать.
— Что тут происходит? — голос Короля бьёт по натянутым нервам.
Стало быть, я просто немного потороплю события.
Глава 25
Глава 25
В среде крестьянской бытует поверье, что причиной болезней являются исключительно злые силы. Так, часто случалось мне слышать о двенадцати сёстрах-лихорадках или так называемых «лихоманках», которые якобы приходят, чтобы мучить людей и мучениям этим радоваться. И на первый взгляд безобидное это суеверие вместе с тем становится опасным, когда люди наотрез отвергают помощь врача, игнорируют его советы, но требуют прочесть очистительную молитву, которая якобы избавит их от бессонницы, грыжи или иной напасти или же продать соответствующий амулет. Отказ же вызывает обиду, и люди уходят, чтобы обратиться к какому-либо шарлатану-травнику или бабке-шептухе…
Записки уездного врача.
План складывался. Напрочь безумный, но какой уж есть.
— Идём, — сказал я Призраку, который разглядывал тварей на потолке и как-то с сомнением, словно не верил, что у него хватит сил справиться.
— Хватит. Много. Есть, — Тьма была настроено спокойней. Даже оптимистичней.
— Нет. Нам пока их есть не надо. Надо…
— Я вот… пришла, по вашему приказу пришла! Девок кормить! Мыть! А этот мешается! — толстуха пытается отодвинуться от Стыни и тычет пальцем в Роберта Даниловича. — Кричать стал! Мол, негодное принесла! А чего⁈ Чего есть, того и принесла! Чай у нас тут не ресторация!
— Да она их помоями кормит! Если вы хотите, чтобы девушки завтра выглядели здоровыми, то о них надо нормально позаботиться. А от этой дряни у них только животы скрутит. Вода ледяная! Здесь и без того холодно! Там у одной пневмония, жар. Я пригасил, но если её этим облить…
Голос Роберта Даниловича перебивает бабье причитание.
— … до утра она не доживёт!
— Врёт он всё! Крепкие девки. Это он просто работать не хочет! Небось, сам магичить ленится, а на меня кивает.
Я перехожу на бег.
Сердце ухает.
— Да сами поглядите! Живыя вон! А кукожатся, так со страху!
— Я вообще не вижу необходимости держать их здесь! Сыро, грязно. Их доставляют в таком состоянии, что о побеге не может быть и речи, и потому считаю разумным размещать не в этих крысиных норах, а в обычных покоях. Пусть не наверху, но есть же гостевые…
— Ещё скажи, что модисток позвать надобно! — баба упёрла руки в бока.
Её убрать первой. Бесит она меня. Вот этой шакалистостью своей и бесит.
Двух шлюх — а своеобразный вид девиц, которые прижались к стене и изо всех сил старались делать вид, что их здесь нет, не оставлял сомнений об их образе жизни — не трогать.
Только показаться.
Напугать.
Пусть бегут, орут про тварей, разводят панику. Так, чтоб у остальных и мысли не возникло в подвалы соваться. Ну и в целом, чтоб народишко убрался подальше куда. А вот мужика — убрать. И тех, которые с Королём пришли. Сам Король… сложно. С одной стороны, он явно знает куда больше прочих. С другой, я не уверен, что хватит времени на допрос.
Надо расставлять приоритеты.
Так что… Стынь валить однозначно и сразу. Опасен. Роберт же Данилович пусть поживёт. Не глобально, нет, но для сердечной беседы. А там уж как получится.
— Хватит! — рявкнул Король, и баба, уже перешедшая на визг, захлопнула рот. — Так, ты… я тебе чего сказал, а?
— Так я…
Она побелела и так, что это было заметно и под слоем пудры.
— Я же ж делала… чего велено, того и делала…
Ладно, времени не так много, ночи ныне коротки, и потому я выхожу из коридора.
— Люди! — кричу и подпрыгиваю, размахивая руками. — Ау, люди… вы тут!
Рот бабы приоткрывается. Резко поворачивается Король, вскидывает руку Стынь, готовый выстрелить. Вот с него и начнём.
Тьма ложится на плечи его невидимым покрывалом.
