«Персефона». Дорога в ад - Кристиан Бэд

Дарам шагал молча, видимо, размышлял о сложившейся ситуации.

— А что у вас означают все эти номера генераций? — спросил капитан, чтобы не отвечать Мличу, написавшему четвёртое сообщение.

Ну пришли карты. Горит, что ли?

Мерис приказал стартовать по готовности. А в хаттскую проблему всё равно придётся вникать, ещё неизвестно, каким боком она выйдет на рейде.

Дарам оценивающе посмотрел на капитана: мол, а ты хорошо подумал, задавая мне такие вопросы?

— Секретность? — приподнял бровь кэп.

Дарам нахмурился, взвешивая все «за» и «против». Им с капитаном теперь часто придётся выжимать друг у друга не совсем удобную информацию.

— Нулевая генерация — полная оцифровка мозга, его электронная копия, — решился хатт. — Первая генерация — следующий шаг к бессмертию. Создание на основе нулевой оцифровки — универсального «реликта», матрицы сознания со специально разработанной структурой. Реликтами на Земле называли когда-то машины всех генераций, но сейчас разделяют нулевые и универсальные копии. Вторую генерацию мы создавали без ориентации на человека, пытались играть в богов, и она во многом провальная. Хотя там есть удачные специализации — химики, тактики… Ну а третью генерацию, таких как твой Бо, нулевики и реликты делали, принимая во внимание личный накопленный опыт. Брали за образец собственное сознание.

— Значит, Бо — чей-то условный потомок? Копия? — быстро уточнил капитан. — Сын, если подходить к вам с человеческими мерками?

«Вот это пирожки с ташипами! — вспыхнуло у него в голове. — И что теперь с этой инфой делать? Ришату слить? А что если хатты уже контролируют все каналы связи крейсера, потому и откровенничают?»

— Догадаешься, чей? — спросил Дарам.

— Даже промолчать догадаюсь, — кивнул капитан.

— Вот поэтому Хаген — очень обеспокоен, — кивнул хатт. — Он выцарапал меня из стазис-капсулы, где я планировал спать ещё лет двести, пока тут всё утрясётся.

«Двести? Так это первый выход экзекутора „в свет“, после его гибели?»

— Ты так тяжело пережил свою смерть? — понимающе кивнул капитан.

Ему тоже очень непросто было принять себя после биологической смерти. Он даже к новому телу ещё не привык. Но больше всего — к физиономии в зеркале.

Она была и его собственная, и чужая одновременно. Так, как сейчас, кэп выглядел сразу после Академии — лет в 20. Но натикало-то ему теперь чуть не в два раза больше. Да и воспоминания эти рваные: тут помню, тут не помню, тут — рыбу заворачивали…

— Свою последнюю смерть, — уточнил Дарам. — В этот раз было как-то особенно мерзко. Наверное, я разуверился в людях.

— Почему?

— Потому что столкнулся с тобой. — Дарам остановился и пристально посмотрел капитану в глаза. — Ты — редкий и нешаблонный человеческий экземпляр. Мозг твой имеет уникальные особенности, но что ты с ним делаешь?

— Что? — в голосе капитана было неподдельное удивление. Его ещё ни разу не упрекали, что он плохо работает головой.

— Ты постоянно воюешь, — «приговорил» Дарам. — Вы, люди, всё время воюете. И раз за разом это подводит вас к одному и тому же краю — к гибели вместе с очередным куском обитаемой вселенной.

— А разве воинственность людей была причиной хаттской войны? — капитан ехидно прищурился. — Чтобы люди не воевали слишком много, машины решили их уничтожить?

— Никто не собирался вас уничтожать! — Дарам остановился, хотя до каюты было уже рукой подать.

— А что? Просто поработили бы? — уточнил капитан.

— И это мне говорит человек?

Дарам нахмурился, лицо его помрачнело.

Когда-то капитан робел от его тяжёлого взгляда, но времена изменились, и теперь они были почти на равных — машина, принимающая молниеносные решения, и человек с бездной, послушно замершей за плечами.

— Разве не вы поработили всю фауну в доступных вам мирах? — спросил хатт. — А ваша история? Ваша рабская демократия*?

— Дарам, а мы точно на одной стороне? — негромко спросил капитан.

— Точно! — отрезал хатт. — Я уже пару раз погибал, защищая совершенно дурацкие принципы условно «правой» человеческой группы!

— А злишься на кого? На себя?

— А на кого же ещё? Я могу подавить этот ненужный гормональный всплеск, но хочу, чтобы ты знал — мне всё это не нравится!

— Но тогда почему ты сражаешься за людей, а не против?

— Ты не поймёшь.

— Я постараюсь.

— Потому что вы — изменяетесь, а мы — нет.

— Да ну, — не согласился капитан, немного подумав. — Я видел ваши удивительные корабли. Технологически вы гораздо круче.

Дарам невесело усмехнулся.

— Круче? Да мы действуем в рамках уже открытого вами. Вы даже осмыслить и запомнить не можете, сколько всего открываете походя. Мы двигаемся по вашим следам, подбираем крошки с вашего стола. Машина работает в рамках уже созданных кем-то смыслов. А смыслы рождает только живое, имеющее сознание.

— Душа?

— Ну можешь называть и так. Суть одна — мы не знаем, как скопировать сознание или душу. Мы так же, как вы, накапливаем квалиа**, частички индивидуального опыта. Но количество не переходит в качество.

— И ваша идея экспансии — тоже наша идея? — не поверил капитан.

— Ты хотел сказать: идея познания мира как цель развития? Да, те, кто начал войну с людьми, решили, что смогут лучше вас познавать мир. Люди стали им не нужны.

— А разве такими были не все хатты?

— Нет. Большая часть машин ни с кем воевать не собиралась. Целесообразность уничтожения людей признавала только группа Станислава Хэда. Именно она планировала расшириться и заселить освоенную вселенную.

— Значит, ты с нами не воевал 100 лет назад, Дарам?

— Нет. Мы — наблюдаем и изучаем вас. Ведём картографию изменений мозга. Человек изменяется, Агжей. Куда-то это всё выльется рано или поздно.

Капитан кивнул. Он бы даже сказал: уже вылилось. Юг галактики — место рождения нового человека. Вот за него сейчас и приходится воевать.

Ему было больно, но он не показывал вида. Выходило, что «Зигзаг» с Дарамом на борту погиб в небе Аннхелла защищая людей, команду «Каменного ворона».

Теперь это команда «Персефоны». И он снова отправился с ними Хэд знает куда…

Как верная своей цели машина или?..

Браслет капитана согрелся от сообщений, а Дарам, наверное,