«Персефона». Дорога в ад - Кристиан Бэд

Эберхард мелко и прерывисто задышал, пытаясь справиться со страхом. Он вдруг вспомнил алайский крейсер. Мерзкий запах похожих на рептилий «людей». Их зелёные когтистые лапы.

Почему дядя бросил его у алайцев? Не потянул наследник? Не оправдал? А что, если и сейчас не потянет?

— Бросай загоняться, — нахмурился Лес. — На! — Он отнял у Эберхарда батончик спецпайка, разорвал обёртку и сунул ему в ладонь. — Ешь и садись за пульт. Помогать будешь. Рао будет регулировать энергоотдачу, а ты — поможешь настроить эту стрелялку.

Эберхард судорожно закивал и откусил жирно-сладко-солёное нечто, сразу налипшее на зубы.

— Лес, иди в хвост! — велел Рао. — Там где-то датчики запасные валяются. Синенькие такие. Не катер, а цирк какой-то! Температура обшивки — на автоматике! Хорошо, что я датчики взял… — Грантс снова с головой нырнул в пульт.

Лессард полез за датчиками, а Эберхард стоял и жевал батончик. Такой солёный, словно на него уже кто-то поплакал от страха и бессилия.

Ну вот зачем? Зачем он во всё это влез?

Рао прав, если патруль ушёл, то в системе Кога или пираты, или вообще какие-нибудь чудовища! А они — на катере!

Вон «Персефона» какая мощная! Четыре реактора! Как долбанёт светочастотным! А они? Только катер сейчас сломают. И никто их тут не найдёт!

— Ты замаял уже страдать, наследник! — сказал Рао, высовывая башку из пульта. — А ну, прекрати! Садись в ложемент!

Эберхард сглотнул то ли слёзы, то ли солёные крошки и сел.

— Выводи на экран щит катера. Должен загореться знак «актив окна». Горит?

— Зигзаг какой-то горит.

— Это он и есть. Лес, а ведь привод работает! Нашёл датчики?

— Нашёл. А зачем они, раз уже работает?

— А чтобы обшивка не перегрелась. Отдавать плазму придётся щитами обшивки. Нету тут возможности турель подключить.

— Так ты её зря тащил, что ли? — хихикнул Лес, представляя, как Рао один ночью пёр в ангар здоровенную стальную трубу, занявшую весь багажник.

— Не зря, — сказал Рао. — Сядем на Землю — пушку из неё соберём. Мало ли, может придётся отстреливаться.

Эберхард ощутил, что у него — вишенкой на тортике приступа страха — ослабли колени. И порадовался, что сидит.

«Стоп, — сказал он себе. — Вспомни! Тебя же учили. Ты же даже орбитальный прыгал с десантниками. Отступить теперь — дикий стыд. Ты не сможешь сказать Лесу и Рао, что нужно сейчас повернуть назад. Значит — надо биться. Вспомни? Тебя учили. Ты — можешь!»

Он говорил сам с собой и ощущал, что этот неведомый «ты», кто уже один раз прыгал с орбиты на Кьясну, стоит где-то далеко в полузабытом прошлом. Но он есть, он смог. А значит…

Эберхард закрыл глаза, задышал включённо и глубоко, мысленно касаясь каждой клеточки паникующего тела.

Он наследник. Он сможет. Все способности у него — не хуже, чем у Леса и Рао. Нужно всего лишь преодолеть страх.

Память, словно издеваясь, оживила картинку из прошлого, и алайские когтистые лапы сомкнулись на бедре, царапая кожу: «Мы сделаем с тобой всё, что захотим, наследник…»

Эберхард вздрогнул и распахнул глаза. Космос всколыхнул в нём давно забытое, страшное. Но он не отступит.

Ничего. Просто надо учиться медитировать с открытыми глазами. Это просто.

Можно смотреть на Рао, слушать, как он ругает катер и дышать. Ощущать, как воздух входит в тело через кончики пальцев. Вдох — и с выдохом через пальцы идёт чернота, освобождая тело от страха.

А вот на паутину лучше даже не пытаться смотреть. На «Леденящем» они с Лесом пробовали сосредоточиться, но видения были жуткими — алая кровь и синева стали.

«Белые боги, пожалуйста, пусть нас спасут?» — думал Эберхард против воли. Дыхание не помогало. Он был уже согласен на позор — последний прыжок казался ему прыжком в бездну.

— Работает! — провозгласил Рао, возвращая на место гелиопластиковую панель. — Теперь можно ехать!

— Ну, значит, поехали! — ухмыльнулся Лес.

В них обоих текла бесшабашная грантская кровь.

Эберхард внутренне содрогнулся, но всё-таки сумел взять себя в руки.

— Я буду рулить! — выкрикнул он. — Рао устал, теперь моя очередь!

Грантс посмотрел на него с прищуром. С его точки зрения Эберхард валял дурака, он же не знал, что за систему стрельбы установили на катере.

Парни встретились глазами. Эберхард закусил губу, ощущая тот же солёный вкус, что в проклятом батончике.

— Ладно, — сказал вдруг грантс. — Это — твоя дорога. Рули.

Эберхард выдохнул солёный воздух. Коснулся гелиопластика пульта, активируя двигатели.

Катер дрогнул и начал набирать скорость.

* * *

*Припарковаться в космосе нереально, а любая траектория движения станет в итоге орбитой какого-то тела, а потому её лучше выбрать осознанно.

Глава 12

«Персефона». Старт

Пока Дарам пытался понять, что творится в мозгах у Бо, навигатор Ивэн Млич написал капитану «горячее» сообщение на личный браслет.

Не получив ответа, он не успокоился — написал ещё два.

В конце концов поверх всех маячков и меток над спецбраслетом кэпа всплыло переливающееся слово «карты», и он усовестился — спихнул голограммку вниз, как прочитанную.

Млич, видимо, пытался сообщить, что пришли полётные карты и новая информация от генерала Мериса. Пора бы уже.

Дослушав выводы Дарама, капитан допил йилан и встал.

— Ну, раз всё более-менее в порядке, — сказал он Бо, — можешь заступать на дежурства по обычному графику. Предупреди меня, если ощутишь что-нибудь необычное, хорошо?

Пилот кивнул — по уставу, но с привычной улыбкой на губах.

Скованность последних дней ушла, и сейчас Бо даже отдалённо не был похож на машину.

— Пластичность — свойство третьей генерации, — пояснил Дарам и тоже поднялся.

По коридору они пошли вдвоём — капитан решил сопроводить гостя до его каюты.

В конце концов тело-то у него живое, надо бы намекнуть, что пора уже душ с дороги принять, в столовую сходить, к замполичу, к завхозу — получить бельё, спецкостюм и необходимые подключения к сервисам крейсера.

А то взяли, понимаешь, как зомоящера за рога — припахали едва не в ангаре.