Фантастика 20254-131 - Константин Викторович Плешаков

Двигаюсь вдоль стеночки, и неожиданно передо мной возникает… седой, тот, что давал интервью рядом с князем. Сам! И других собеседников у него сейчас нет — точно выдавило.

Мужик чуть повыше меня, постарше лет на пятнадцать. Жесткие складки у рта, тяжелый взгляд. Пышная белая шевелюра выглядит как парик, но вряд ли.

Зубы — фарфоровые.

— Макар Ильич, — говорит седой, — ну что же вы убежали. Я, в свою очередь, очень хочу именно с вами приватно поговорить!

Выбрасывает руку. Ну… жму.

Нет. Это седой начинает жать, улыбаясь и глядя мне прямо в глаза, спокойно так. Держит руку и давит.

Мать моя… Как же я не люблю вот такие прихваты.

— Волдырев, Аркадий Тимурович. Генеральный директор АО «Панацея».

Первый импульс — усилить жим. Магией. Любишь давление, генеральный? Могу обеспечить.

Но тут же себя одергиваю. Неспортивно.

Киваю.

Волдырев явно дружит с гирей, зато я — с лопатой. Ну, давай потягаемся. А-а?..

Аркадий Тимурович не выдерживает первым. Расслабляет, выдергивает ладонь, трясет.

— Уф… — одобрительно хлопает меня по локтю, — также известен в определенных кругах как Сугроб.

— Чем обязан? — спрашиваю я.

Имя-отчество он мои знает, можно без реверансов.

— Да как же! — Волдырев улыбается, но не глазами. — Смотритель Поронайского маяка, маг второй ступени, специалист по Хтони. И, что особенно ценно, человек с чувством долга.

Чувство долга. Интересная формулировка.

— Вы, стало быть, слышали мой диалог с князем?

— Да. Но нет. Я заранее навел справки — ну а часть вашей истории знал и помнил. В отличие от руководителя нашего научного отдела.

— Ах вот как.

— Макар Ильич, давайте говорить прямо, — Волдырев встает вплотную, понижает голос. Тише тот не становится, становится гулким.

Впрочем, рядом никого нет, кроме его охранников.

— Я изучил ваше дело… по своим каналам. То, что произошло в Белозерске. Потеря напарника. Перевод сюда.

— И?

— И я понимаю, что вы за человек, — кладет руку мне на плечо. — Тот, кто ставит долг выше личных интересов. Кто готов нести ответственность за свои ошибки. Таких людей мало, Макар Ильич.

Тактика понятна. Сначала показать, что знает мои болевые точки. Потом надавить на чувство вины. Классика жанра.

— К чему вы ведете?

— К сотрудничеству, — Волдырев убирает руку, отступает на шаг. — Моя корпорация планирует масштабные исследования лечебных свойств так называемой тяги. Создание препаратов нового поколения. Спасение разумных от неизлечимых болезней.

Спасение разумных, у-у. Пока я видел только их эксплуатацию.

— Амбициозная задача, — говорю осторожно.

— И выполнимая! При поддержке таких специалистов, как вы, — Волдырев наклоняется ближе: — Кстати, не хотели бы искупить старые грехи? Направить свои знания на благое дело?

Искупить грехи. Вот сука.

— Благодарю вас за предложение, — отвечаю вежливо. — Но моя служба…

— О, мы всё предусмотрели! — перебивает Волдырев. — Консультационная работа. Достойное вознаграждение. И главное — возможность действительно кому-то помочь. А не просто… — выразительно оглядывается, — прозябать в изгнании.

Прозябать в изгнании. Интересно, как он назвал бы жизнь Сени после контакта с Хтонью? Воссоединением с высшими силами?

— Есть нюанс, — говорю я.

Волдырев хохочет:

— Как в том анекдоте, а? Про Ваську с Петром Романычем?

— Да. Как в том анекдоте. Нюанс важный: видите ли, весь Поронайск, если не весь регион может вдруг оказаться в Васькином положении. В случае, если добыча тяги продолжится теми методами, которые я наблюдаю.

— А, — глаза мецената холодеют. — Насколько я знаю, у вас возникли проблемы с браконьерами.

— Это у них возникли, Аркадий Тимурович.

Идиотская бравада, но не могу удержаться. Разводит на эмоции, скотина.

— Методы черных промысловиков неприемлемы, — усмехается Волдырев. — Полагаю, что они попросту не умеют пользоваться тем оборудованием, которое заполучили случайно. Наша же корпорация будет работать в заливе Терпения максимально профессионально. Но вы должны понимать, Макар Ильич: нас интересуют объемы. И мы нужные нам объемы добывать будем. Социальные проекты должны окупаться!

— Боюсь, эти приоритеты мне не близки. Не сработаемся. Честь имею!

— Не прощаемся, Макар Ильич, — усмехается Сугроб.

Нахожу Куницына и всаживаю еще несколько бокалов сахалинского. После такой презентации хочется попуститься! Попал в целевую аудиторию, блин.

Волдырев, как акула, в сопровождении телохранителей барражирует по залам. Кажется, он ведет диалоги только с теми, на кого сам нацелился — а вот несчастному князю Сахалинскому теперь шагу не дают сделать. Обманчиво было первое впечатление.

Ну что ж, подождем. Еще час.

С бокалом вина подхожу к балюстраде… за спиной материализуется официант.

— Дама просила передать вам цветок, милостивый государь: прошу.

Голубая орхидея.

И от колонны игриво поглядывает брошенная мной дама-с-декольте.

Ну что же! Расправляю плечи.

Дама оказывается Аксиньей Андреевной из каких-то местных дворян.

Беседуем, разумеется, о работе.

— Невероя-ятно романтичная у вас профессия, — с придыханием тянет Аксинья, чуть касаясь моей руки веером, каким-то неуловимо китайским. — Смотритель маяка. Это так… поэтично.

— Не очень-то, — усмехаюсь я. — Вместо стихов нужно отчеты в вахтовый журнал писать.

— Что вы! — смеется. — Одинокий страж на краю света, хранящий покой мореплавателей… Это же почти из романа Лермонтова.

Хранящий покой. Ну да, ну да. В некотором смысле.

— Так что я вам не верю, — Аксинья Андреевна лукаво прищуривается. — Наверняка там, на вашем маяке, происходят удивительные вещи. Таинственные корабли в тумане, странные сигналы…

— Контрабандисты предпочитают туман, это верно. Да и сигналы, бывает, спьяну путают. Ваша правда.

— Вот видите! — торжествует она. — Значит, не такая уж прозаическая у вас жизнь. А много ли… гостей посещает ваш маяк?

— Да как-то, вы знаете, в последнее время зачастили! Сбежал от них, видите? Вот сюда.

— О, это была замечательная идея, Макар Ильич — ведь мы бы иначе с вами не познакомились! А вы в каком отеле остановились?

Вопрос прозвучал светски, но… гхм.

— В «Якоре», — отвечаю честно. — У вокзала.

— Ах, — Аксинья Андреевна на мгновение теряется. — Как… практично.

— Так вы знаете «Якорь»?

— Ах, зачем вы меня смущаете, Макар Ильич! И вообще! Отчего вы по сию пору не прикололи цветок? Позвольте.

Она решительным жестом вынимает у меня из руки орхидею, скользнув пальчиками по запястью, и, дыша