Фантастика 20254-131 - Константин Викторович Плешаков

— А я и есть местный. Васильевский в смысле. Из третьего помета в семье потомственных безработных.

— Но… где это все и где — Винчестер колледж?

— Знаешь, а на Авалоне многие как раз уверены, что чтобы поступить в Винчестер колледж, надо быть снага из бедной семьи с занюханной окраины. Разнообразие, инклюзия, программы равных возможностей для детей из отсталых регионов… Липа, конечно, по большей части. Но если задаться целью — в какой-нибудь образовательный грант вписаться можно. А я всегда был очень целеустремленным, бао бэй.

— Но где ты выучился… так драться? На факультете корпоративных коммуникаций и менеджмента?

На теле Дайсона — с полдюжины разнообразных шрамов, вообще-то обычное дело для снага. Эти, правда, хорошо зажившие, едва заметные — видимо, раны лечили магией.

— Ах, бао бэй, ты даже не представляешь себе, как дерутся мальчишки в закрытых авалонских бордингах, — Дайсон усмехается краешком рта. — Наши дворовые свалки по сравнению с этим — детский утренник. В нас нет и тени этой ненависти, этой готовности зубами прогрызать себе дорогу — хоть бы и через тела конкурентов. Да и корпоративный менеджмент… как сказал самый честный из моих преподавателей — «по существу это драка за нож в грязи». И, поверь на слово — я побеждал. Всегда.

— Тогда почему ты вернулся сюда?

Дайсон пожимает плечами:

— Лучше быть первым в деревне, чем последним в Риме. Инклюзия — это в основном пустые слова, обычное корпоративное лицемерие. Лучший карьерный трек, который мне светил — за десять — пятнадцать лет выгрызть кресло в правлении какого-нибудь заштатного филиала по квоте на низшие расы… да-да, на Авалоне на самом деле так и говорят, когда не под запись. И то вряд ли, я же здоровый молодой мужчина, а женщина-инвалид закрывает сразу несколько позиций. А главное — все это формальность, синекура. Вот я и решил действовать там, где могу добиться чего-то реального. Ладно, я в душ, бао бэй… смотри не засни!

Вот сразу видно, что Дайсон пожил с людьми — снага естественным запахом здорового тела не тяготятся. С удовольствием провожаю его глазами.

Все чаще слышу там и сям разговорчики, что хорошо бы Дайсону стать следующим военным вождем… Что ж, он подходит — Генрих предполагал, что в толпе инициируется самый интеллектуально развитый, а другой выпускник Винчестер колледжа среди сахалинских снага едва ли сыщется. Я видела, как Дайсон ведет ополченцев в бой. Снага от одного его присутствия превращаются в воинов — улыбка вождя неизменно воодушевляет паникующих, а бодрый матерный окрик ставит на место зарвавшихся.

И удачно, что у нас все вот так сложилось. Раз в жизни то, чего я хочу, и то, что правильно — одно и то же. Если мы будем парой, смена власти пройдет гладко, как бы естественным путем. И не вечно же нам придется воевать… Вот выгоним промысловиков — и я охотно уступлю Дайсону все эти дела с долгами и крышеванием рынков, а сама займусь образовательным проектом. Правда, для инициации нужна чрезвычайная ситуация — но чего-чего, а этого добра у нас теперь в избытке.

Он учился за границей… Но мы ведь в Азии, а и в моем мире азиатские революции нередко возглавляли люди, учившиеся в Европе.

Дайсон возвращается из душа. Тяну его к себе на пол, разматываю белое полотенце на бедрах. Наши тела переплетаются и качаются, будто лодка на океанских волнах, в движении простом и древнем, как сама жизнь. Сейчас не уместны ни азарт, ни спешка, ни акробатические трюки. Мы из двоих становимся одним, и мне до одури хочется назвать это тем словом, которого снага обычно не произносят — ну, в смысле всерьез.

— Ты настоящий боец, бао бэй, — шепчет Дайсон, когда мы наконец отрываемся друг от друга. — И все-таки, я надеюсь, скоро тебе не надо будет драться — никогда больше… Расскажи мне, что такое для тебя тень.

— Друг, который все время рядом. Параллельный мир, доступный мне одной. Я могу использовать тень для укрытия — только эльфы и некоторые маги видят сквозь нее. Иногда тень — оружие, довольно слабое, но если ничего больше нет, оно выручает. Могу создавать и удерживать фантомы — пару десятков где-то на полчаса в последнее время… ну, это ты видел. Правда, у всего есть оборотная сторона. Чем сильнее я в тени, тем уязвимее к свету.

— К любому свету?

— Нет, по-настоящему опасен только чистый свет, белый. Цветовые примеси — своего рода тень внутри света. А вот белый… рассеянный луч просто выбрасывает из тени, чуть более концентрированный лишает возможности двигаться, а под мощным прожектором я не могу даже дышать.

— Я понял, — тихо говорит Дайсон. — Я сделаю все, чтобы тебя защитить.

Через пару часов он засыпает, а я просто лежу рядом — слушаю его дыхание, растворяюсь в его запахе и пытаюсь запретить себе верить, что я уже не одна.

Глава 9

Макар. Алгебра и биология

За журналистами есть еще одно кольцо, внешнее — вот такие же, как я, желающие как бы случайно перекинуться парой фраз с родичем Государя. А за спиной князя — маги-телохранители, что отлично умеют отодвигать чересчур ушлых гостей.

Но у меня преимущество перед конкурентами! Беспардонность. А еще помогает, что большинство трепачей внезапно атаковали не князя, а того седовласого мужика в костюме, стоящего рядом с ним. Ну а я…

Оттираю плечом лощеного энергичного джентльмена с неподвижной улыбкой — чуть не брякнулся, бедолага. Ловлю равнодушно-благожелательный взгляд монаршего родича.

— Ваша светлость, позвольте сказать вам спасибо за приглашение. Я штабс-капитан Немцов, Макар Немцов. Смотритель Поронайского маяка, надзирающий за очагом Хтони в заливе Терпения. Сослан к вам после инцидента в Белозерске, крупный специалист по аномалиям. Международного класса.

— Эм… Припоминаю, — неуверенно произносит князь.

— Компания «Панацея» добывает сырье близ моего маяка. Я очень хотел бы поговорить с вами об этом приватно, Игорь Константинович. Хотелось бы не допустить повторения Белозерских событий.

Если это не «взять быка за рога», то я не знаю. Телохранители очень технично заслоняют меня двумя спинами, едва я упоминаю приватность. В блеклых глазах князя появляется… интерес?

— Я жду вас в курительной комнате ровно через полтора часа, Макар…

— Ильич.

— Да. Сейчас — прошу простить, должен обойти залы.

— Разумеется.

Уф, полтора часа.