Патриот. Смута. Том 4 - Евгений Колдаев
Шли мы в направлении к храму под моросящим дождем.
Забирали чуть на север.
Впереди на горизонте показались дымы и по левую руку я в этом сыром мареве начал я разбирать очертания раскинувшейся на берегу реки Елецкой крепости. Но, нас ждал храм. Вначале он, а потом уже городок.
Если все удастся задумка моя, войдем в Елец без боя.
Глава 23
По моим прикидкам через минут сорок после встречи с дозорным мы подъехали к слободе. Обычные крестьянские домики, хозяйства, поля окрест. Бедно, неказисто, просто — как и везде в это время в Русской провинции. Животина какая-то под присмотром пасется — коровы. Да, дождь, но пока несильный, надо же как-то насытить буренок. А это уже некий признак зажиточности.
Одна улица с битой в грязную кашу поверхностью и храм по центру всего этого пасторального пейзажа. Кустарники, деревья плодовые, а людей нет. Все по домам сидят от непогоды укрылись. Или нас испугались?
Я подъехал к нашему провожатому. Тот при виде меня как-то подобрался, вытянулся, чтобы выглядеть максимально боевито. Елецкий десятник, что был рядом с ним, тоже вытянулся в седле. Сопел.
— Как храм зовется, служилый человек?
— Церковь Димитрия Солунского, государь.
Хм, кто это такой, интересно. Святой какой-то, наверное, или мученик. Необычно как-то.
— А что за слобода?
— Да, казаки беломестные здесь, государь. Но, ушли они почти все. С воеводой к бродам Талицким. Прости, поэтому не встречают тебя.
Ага, этим ты мне сказал сразу многое. Это хорошо, все, как я и думал.
— Яков!
Сотник был тут как тут. Он тоже следовал во главе нашей колонны.
— Десять самых опытных с нами, остальные здесь. В дозор.
— Сделаю, воевода.
— Вы вдвоем. — Это касалось десятника и дозорного из Ельца. — Тоже со мной.
Они закивали.
Влетать всей сотней в деревню смысла не было. Зачем людей пугать и наводить панику. Нам с батюшкой поговорить надо. Его поддержкой заручиться.
Через несколько секунд, ушедших на отдачу приказов, мы небольшим отрядом двинулись по улице к храму. Вели нас Елецкий дозорный и десятник, бывший пленный. Двери строения открылись, и нам навстречу вышел средних лет человек.
Дождь стал накрапывать поменьше, что в целом радовало, но, скорее всего, это было ненадолго, уж очень сильно обложным было небо.
Подъехали. Я спешился. Осмотрелся.
Странное дело, не может такого быть, чтобы прямо все мужчины ушли. Старики какие-то должны остаться. Да хоть кто-то, кто мог от разбойников залетных станицу защитить. Невозможно было оставить здесь только женщин и детей несмышлёных.
Осторожнее надо. Как бы из-за угла какого не пальнули бы.
— Яков, твои люди здесь. По сторонам смотреть, а то безлюдно как-то. Вдруг засада. — Отдал приказ.
Сотник кивнул в ответ.
— Абдула. — Уставился на татарина. — Тоже здесь. — Показал на глаза, не него, чтобы как-то жестами пояснить приказ. — По сторонам смотри, все подмечай. Нечего тебе в храм православный ходить. Остальные со мной.
Понял ли татарин мои слова или нет, неясно. Но главное, суть внял, по саадаку похлопал, остался. Сидел в седле, ногу подогнул, чтобы за лук быстро схватиться. Вообще, на коне он чувствовал себя как дома. Поучиться у него бы моим бойцам.
Пантелей на знамя уставился. И верно, не тащить же его с собой, а богатырь мне нужен пешим.
— Яков, знамя лучшему воину передай.
Сотник поклонился, принял, подозвал одного из своих. Вручил. Услышал я краем уха фразу.
— Не посрами. Честь великую доверяю.
Тот принял, поклонился из седла. Ответил.
— Спасибо, не подведу.
Вошли мы на территорию церковного комплекса. Хотя слишком уж громко это было сказано. Небольшой храм, справа жилое помещение, за которым виднелись деревья, сад, наверное, а еще несколько амбаров по левую руку. Неказистых, сделанных наспех. Все это обнесено чахлым заборчиком.
Батюшка двинулся к нам. Глаза его тоже на стяг наш косились и на меня, а потом на людей моих.
Подошел я, голову склонил.
— Благослови, святой отец.
Церковник опешил. Дернулся, даже как-то отшатнулся.
— Кто ты, человек служилый? — Задал он вопрос. — Чьих будешь? Не видел я тебя в земле нашей.
— Боярин я. Игорь Васильевич Данилов. — При этих словах глаза священника полезли на лоб, а я добавил. — Их Воронежа идем.
— А как же, а что же… — Начал он лепетать что-то.
Ну а я сразу к делу перешел.
— Мы от Рождество-Богородицкого монастыря идем в Елец. Старцы Кирилл и Герасим благословение нам свое дели. Вот и к тебе, отец, заехать решили, раз по пути храм святой. — Говорил я спокойно, смотрел на него, буравил взглядом. — идем мы на север, Земский Собор собирать. А для этого и людей елецких взять хотим.
— Собор… собирать… Кирилл, Герасим. — Видно было, что я вверг в приличный шок этого человека. Он ждал иных слов, иных действий, видимо.
— Скажи, отец. А где все казаки беломестные? Куда делись? Отчего не встречают нас? — Это уже касалось возможной засады или какого иного негативного против нас действия.
— Так, это… Так…
— что-то ты опешил, отец святой. Приходи в себя, а мы помолимся пока. С разрешения твоего.
— А, эээ, так это.
Я поклонился, проговорил спокойно.
— Собратья, думаю в храме сидит отряд небольшой. Увидели нас, укрылись, думают разбойники мы. Или татары. Миром попробуем решить.
Пантелей с Богданом переглянулись, Яков кашлянул, кивнул.
— Отец, иди скажи этим славным воинам, что на защиту села встали, что мы с миром пришли. — Вновь я обратился к батюшке. — Вот те крест.
Шапку стащил, перекрестился, поклонился. Вновь надел, а то зябко больно.
Он что-то просипел неразборчивое, промямлил.
— Да что ты, как не родной, а! Отец. Мы же не жечь вас пришли, не бить. В храме свечку поставим, иконе поклонимся и в Елец. С нами пойти хочешь?
— С вами?
— Да, вон смотри, Елецкие люди служилые нас провожают. Мы же не татары, не нехристи какие. — Усмехнулся, хлопнул священника по плечу. — Один басурманин с нами есть. Но он, по своей воле и в храм ни ногой. Веры другой человек, нечего ему на порог святыни православной без уважения ступать. Верно?
— Верно. — Промямлил батюшка.
— Мы
