Меткий стрелок. Том III - Алексей Викторович Вязовский
— Вы с ума сошли, мистер Уайт, — продолжал переживать Поляков, когда мы выехали на более широкую улицу. Его голос был глухим, срывающимся. — Это же… это же чистейшее безумие!
Мое сердце, до этого бившееся в каком-то безумном ритме, теперь возвращалось к привычному покою.
— А кто он такой, ваш Иван Большой? — спросил я, разглядывая прохожих. — Обычный бандит, привыкший к безнаказанности. Таких я на Юконе сотнями видел. А то и похлеще. Они понимают только язык силы. И страха. Я ему продемонстрировал и те другие.
Поляков резко дернул рычаг, чуть не задев пролетку с дамами. Те, испуганно вскрикнув, бросили на нас гневные взгляды.
— Он не просто бандит, мистер Уайт! — почти выкрикнул банкир, его голос дрожал. — Иван Большой — это царь Хитровки! Он держит все притоны, все воровские артели, все подпольные мастерские! Он связан с полицией, с городовыми, даже с некоторыми чиновниками. Его никто не трогает, понимаете? Он — неприкасаемый. А теперь вы угрожали ему, унизили при всех!
— И что? — пожал я плечами. — Что он сделает? Пошлет своих оборванцев меня убивать? Пусть попробует. За такую попытку, я вернусь обратно в Каторгу и их всех вычищу до последнего, как тараканов. И его заодно самого. Верите?
Поляков кинул на меня обеспокоенный взгляд, кивнул.
— Вы говорите об этом так спокойно… Но вы не понимаете московских порядков!
— Если я решу остаться в Москве, то ни вашей Хитровки, ни вашего Ивана Большого здесь не будет. Я наведу свой порядок. Везде.
Лазарь Соломонович снова посмотрел на меня с таким выражением, словно видел перед собой сумасшедшего. Его глаза, обычно хитрые и проницательные, сейчас были полны недоверия и страха.
— Наполеоновские планы, — пробормотал он, качая головой. — У вас, мистер Уайт, настоящие наполеоновские планы. Но так нельзя. Это слишкоме опасно. Вы рисковали не только своей жизнью, но и моей! Стрельба в «Каторге» может дойти до властей. До губернатора. А у Великого князя Сергея Александровича не самое лучшее отношение к публичным дебошам, тем более в его владениях.
— Пусть доходит, — безразлично сказал я. — Мне скрывать нечего. Я защищал себя, защищал вас. Что вы хотели, чтобы он нас ограбил и убил? Или вы полагаете, что закон бы нас защитил там? В этой вашей «Каторге»?
Поляков промолчал, его взгляд блуждал по улице. Он явно не знал, что ответить. Мы проехали еще несколько кварталов, и город начал меняться. Грязь и разруха сменились более чистыми улицами, дома стали добротнее, богаче. Появились скверы, украшенные коваными решетками, и элегантные дамы в меховых горжетках. Москва, казалось, делилась на два совершенно разных мира, и мы только что вырвались из одного, чтобы попасть в другой.
Наконец, автомобиль свернул на широкую, усаженную деревьями улицу. Это был Тверской бульвар. Солнце, пробившееся сквозь легкие облака, заливало улицу золотистым светом. Здесь не было ни суеты, ни шума, ни грязи Хитровки. Только тишина, покой и достоинство. Вдоль бульвара тянулись величественные особняки, каждый из которых был произведением искусства, воплощением богатства и вкуса.
— Мы приехали!
Я усмехнулся:
— Не передумали приглашать меня к себе домой? Еще не поздно отказаться — я возьму извозчика и доберусь до Дюссо.
Поляков тяжело вздохнул, произнес:
— Не передумал. Добро пожаловать.
Глава 25
Трехэтажный особняк из красного кирпича и светлого камня возвышался над бульваром, словно маленький дворец. Его фасад был украшен лепниной, коваными балконами и широкими арочными окнами, за которыми виднелись тяжелые бархатные портьеры. Крыша, покрытая темным шифером, была увенчана несколькими остроконечными башенками, а по бокам возвышались массивные дымоходы, из которых лениво тянулся тонкими струйками дым. Входная группа, с широкой мраморной лестницей и двумя массивными колоннами, была украшена резными деревянными дверями, за которыми, как мне показалось, скрывался целый мир.
— Это мой дом, — произнес Поляков, его голос звучал уже увереннее, в нем вновь появились привычные нотки гордости. — Добро пожаловать.
Чернявые парни, что ехали за нами в пролетке, а потом отстали — уже приплясывали перед дверью. Они тут же обрушили на Лазаря кучу вопросов — банкир их мигом оборвал:
— Позже с вами разберусь, бездельники! Занесите багаж.
Мы поднялись по широкой, мраморной лестнице. Ее ступени, отполированные до блеска, отражали свет, лившийся из высокого окна, украшенного витражом. Внутри особняка царила тишина, лишь изредка нарушаемая легким шелестом шагов прислуги. Вестибюль был просторным, залитым мягким светом. На стенах висели картины в массивных золоченых рамах, изображающие сцены охоты и старинные портреты. Пол был покрыт толстым, мягким ковром, по которому ноги ступали бесшумно.
Поляков, казалось, преобразился. В его походке появилась уверенность, в глазах — привычная хватка. Он был хозяином этого дома, этого мира.
— Прошу вас, мистер Уайт, — произнес он, указывая на высокую, двойную дверь. — Входите.
Мы прошли в огромный парадный зал. Его стены были отделаны темными деревянными панелями, украшенными резьбой. На потолке, с которого свисала хрустальная люстра, сияли десятки свечей, отбрасывая на стены и пол мягкие, золотистые блики. Посередине зала стоял массивный рояль, черного дерева, с инкрустацией из перламутра. Его крышка была поднята, и блестящие белые клавиши манили прикоснуться. В углу горел камин, его пламя весело потрескивало, согревая воздух. Кучеряво живет Поляков…
У камина стояла женщина. Ее фигура, высокая и стройная, была облачена в элегантное вечернее платье из темно-зеленого бархата, украшенное кружевом и вышивкой. Длинные, каштановые волосы были собраны в высокую прическу, из которой выбивались несколько локонов, мягко обрамляя лицо. Кожа ее была бледной, аристократичной, а глаза, большие и темные, смотрели с легкой усталостью, но с несомненным достоинством. Это была не та яркая, эмоциональная красота, что поразила меня в Беатрис, но ее облик излучал утонченность, сдержанность и некую внутреннюю силу. Судя по всему, ей было около сорока пяти, возможно, чуть меньше. На ее шее, казалось, не было крупных украшений, но тонкая нить жемчуга едва заметно поблескивала, добавляя облику изысканности.
— Ада, моя супруга, — произнес Поляков, подойдя к ней и мягко поцеловав ее руку. — Позволь представить тебе нашего гостя. Мистер Итон Уайт из Америки. Да, да, тот самый…
Женщина посмотрела на меня, и в ее глазах мелькнуло легкое удивление, затем она вежливо, но сдержанно улыбнулась.
— Мистер
