Золотая лихорадка. Урал. 19 век. Книга 2 - Ник Тарасов

Чиновник от губернатора, пузатый и важный, ходил вдоль дороги, постукивал тростью по мостовому настилу, проверял крепость перил, заглядывал в дренажные канавы. Потом подошёл ко мне, и на лице его было неподдельное уважение:

— Господин Воронов, должен признать — работа выполнена на совесть. Такие дороги и в столичных губерниях редкость. Губернатор будет доволен. Полагаю, это начинание послужит примером для других купцов и приисков.

Я принимал комплименты сдержанно, но внутри чувствовал глубокое удовлетворение. План сработал. Дорога не только улучшила нашу логистику — она укрепила мою репутацию в глазах властей и простого народа. Теперь я был не просто золотоискателем-выскочкой. Я был благодетелем, строителем, человеком, который думает о будущем края, а не только о собственном кармане.

А в этом мире, в этом времени, репутация стоила не меньше, чем золото. Может быть, даже больше.

Глава 16

Лето выдалось жарким. Не по-уральски жарким — солнце палило так, что смола на свежесрубленных брёвнах пузырилась и стекала липкими каплями, а мужики на промывке к обеду взмокали насквозь, словно из реки вылезли. Тайга, напоенная зноем и запахом хвои, гудела от мошкары и работы.

Дорога прорастала сквозь тайгу, связывая нас с миром. Жизнь артели не останавливалась — золото не ждёт ни жары, ни дождя, ни строительства дороги. Промывка шла круглосуточно, в три смены. Бутара крутилась без остановки, пожирая тонны речного песка и выплёвывая драгоценные крупицы в наш общий котёл.

Я стоял у шлюза, наблюдая, как Михей с Кузьмой ловко орудуют лопатами, загружая очередную порцию породы в барабан. Вода бурлила, камни грохотали, мужики матерились сквозь зубы — привычная музыка артельной работы.

— Андрей Петрович! — окликнул меня Архип, выходя из кузницы. Лицо его было закопчённым, фартук в угольной пыли. — Новая партия трафаретов готова. Хочешь глянуть?

Я кивнул, пошёл следом. В кузнице было жарко, как в преисподней. Архип показал мне железные решётки с мелкой ячейкой — усовершенствованные трафареты для дополнительной промывки шлиха.

— По твоим чертежам сделал, — пояснил он, постукивая молотком по решётке. — Ячейка мельче, зато золото лучше задерживается. Проверял на пробной партии — выход увеличился где-то на пять долей.

— Отлично, — одобрил я, разглядывая работу. — Ставь на все шлюзы. Каждые пять процентов — это деньги.

Деньги. Они текли рекой, почти как вода в нашей бутаре. За лето мы намыли почти два пуда золотого песка и самородков. Это было богатство по меркам большинства старателей. Но я знал — большая часть уйдёт на расходы. На дорогу, на караульных, на новое оборудование, на взятки чиновникам. На войну, которая ещё не закончилась, а только затаилась, как зверь в кустах.

Я вернулся к шлюзу.

* * *

Вечером, когда солнце уже касалось верхушек елей, в контору зашёл Елизар. Старообрядец выглядел озабоченным.

— Андрей Петрович, разговор есть. Не для чужих ушей.

— Проходи, садись. Что стряслось?

Елизар сел на край лавки.

— Люди говорят… Местные, из деревень, что на стройку приходят торговать. Видели они людей странных. Не разбойников, не бродяг. Одеты чисто, по-городскому, но в лесу прячутся. Смотрят, записывают что-то. И спрашивают.

— О чём спрашивают?

— О тебе, Петрович. О привычках твоих. Когда спишь, когда ешь, куда ходишь. Охрана где стоит, сколько людей на постах.

Я напрягся. Это было ожидаемо, но всё равно неприятно. Шпионы.

— Рябовские?

— Не похоже, — покачал головой Елизар. — Рябовские — они наглые, шумные. А эти — тихие, как тени. И вопросы задают… умные. Не про золото, а про порядки. Про то, как ты с людьми говоришь, как платишь. Будто душу твою вымеряют.

— Описывали их?

— Один — высокий, худой, в пенсне. Другой — коренастый, с шрамом на щеке.

Я задумался. Пенсне в тайге — примета редкая. Это не простые бандиты. Это профессионалы. Либо нанятые сыщики, либо… государственные люди. Но если государственные, почему прячутся? У меня с губернатором вроде мир.

— Спасибо, Елизар. Это важно. Предупреди своих, пусть глядят в оба. Если увидят ещё раз — пусть не трогают, но проследят, куда уйдут.

Когда Елизар ушёл, я вызвал Игната.

— У нас гости, — сказал я ему, пересказывая слова старообрядца. — «Тихие люди». Интересуются не золотом, а мной.

Игнат нахмурился.

— Думаешь, из Петербурга?

— Или из Петербурга, или Рябов на последние деньги нанял кого-то очень серьёзного. В любом случае, нам нужно знать, кто это.

Я достал карту.

— Усиль посты на дороге. Но скрытно. Пусть «волки» не маячат на виду, а сидят в секретах.

* * *

Дни потекли в напряжённом ожидании. Внешне всё было спокойно: дорога строилась, золото мылось, но я чувствовал, как сгущается воздух. Письма от Степана приходили регулярно, раз в неделю, обычно с обозом. Я читал их в конторе, при свечах, когда артель уже спала.

Последнее письмо пришло в конце июля. Почерк Степана был нервным, буквы прыгали по строчкам, словно он писал в спешке.

«Андрей Петрович! Дела приняли интересный оборот. Рябов не успокоился. Несмотря на разгром Штольца и потерю приисков, старый паук плетёт новую паутину. Он нашёл другой путь — бюрократический. Через Аникеева и урядника Анисима Захаровича пытается добиться отзыва твоих лицензий на разработку. Формальный повод — нарушение технических норм и незаконное строительство 'механизмов без одобрения Горной конторы». Звучит смехотворно, но в этой системе любая бумажка может стать оружием.

Аникеев и урядник в тяжёлом положении. Рябов давит на них через старые долги и связи. Но они боятся тебя не меньше, чем его. Помнят, как ты их прижал зимой. Помнят твои угрозы доносами в Пермь.

Они играют в двойную игру. Внешне — сотрудничают с Рябовым, подписывают бумаги, готовят предписания. Но тайно — передают мне копии всех документов. Аникеев два раза приходил ко мне в контору ночью, через чёрный ход, боясь, что Рябов проследит. Урядник тоже шепнул мне на рынке, что «не всё в бумагах господина Рябова гладко».

Я их подкармливаю — золотишком по чуть-чуть, обещаниями защиты. Они боятся, но пока держатся. Главное — они саботируют усилия Рябова. Предписание о ревизии твоих участков «случайно» потерялось в канцелярии. Жалоба на незаконные механизмы затянулась на месяц из-за «отсутствия инспектора». Аникеев умудрился подписать бумагу так, что она формально верна, но юридически ничтожна.

Рябов чувствует саботаж, но доказать не может. Он орёт, угрожает, но чиновники разводят руками: мол, бюрократия, ваше благородие, всё по закону делаем, просто медленно.

p. s. Посылаю с этим письмом копии всех бумаг, которые Рябов пытается протолкнуть. Читай внимательно. Там