Патриот. Смута. Том 4 - Евгений Колдаев
Он же продолжал вещать все яростнее.
— И ты, из этой варварской страны, где умеют бить дубиной, но не знают о мастерстве фехтования взял верх. Показал невероятное мастерство. Святая Мария! Кто ты⁈ Как такое возможно!
Он тяжело дышал, смотрел на меня.
— Франсуа де Рекмонт, вы закончили? — Я использовал шутливую интонацию.
— Дьявол! Да. Да! Я Закончил.
— Я, Игорь Васильевич Данилов. Боярин из Москвы. Это все, что я могу тебе сказать. — Смотрел на него пристально. — Все, что есть.
Его злость я ощущал физически. Гнев и непонимание бушевали в нем, подпитываемые обидой и уязвленной гордостью.
— Я крещусь, посещаю храмы и в моей армии один из сотников монах, настоятель монастыря. Как думаешь, Франсуа, могу ли я быть дьяволом?
— Дева Мария! Тогда кто? Кто⁈
Он смотрел на меня.
— Я, Игорь Васильевич Данилов. Боярин из Москвы. — Повторил слово в слово. Добавить больше нечего, да и какого черта.
Он начал креститься, поднялся.
— Я не знаю, как вести себя с вами, не знаю…
— Сядь. — Голос холоднее льда. Жестом указал ему на лавку, откуда он только что вскочил. — У нас был уговор.
Опять началось:
— В этой стране, где я нем. В этом холодном краю я встретил того, кто знает мой язык. — Он рухнул обратно. Схватился руками за голову. — Я давал обет, но ты заставляешь меня нарушить его. Зачем… Зачем я играл с тобой. Боже, господь всемогущий. Пресвятая Дева. Ты наказываешь меня. Смеешься надо мной.
Не думал я, что поражение подточит его разум настолько. Да, учитель моей армии был персонажем достаточно странным. Напыщенным, самодовольным, но в то же время толковым в плане военной науки и опытным. Казалось, такого ничем не удивишь, а вон оно, как вышло.
— Франсуа де Рекмонт! — Я поднял голос. — Приди в себя. Ты же воин, рыцарь, как ты говоришь. Ты, мастер меча.
— Боже милостивый. — Он поднял на меня взгляд совершенно пустых глаз. — Боже.
— Да, возможно. — Я сделал вброс, и это поразило его в самое сердце. Он уставился на меня, икнул. А я продолжил. — Господь милостив, но у нас был уговор. Пари. Не я его тебе навязал, а ты сам предложил. — Говорил все также холодно, смотрел на этого находящегося на грани безумия человека.
Черт, француз, почему ты не можешь поверить, что у нас здесь есть своя школа меча? Сабли? Почему считаешь всех нас криворукими мужланами? Что за варварство? Что за стереотипы? Теперь они же и сводят тебя с ума, глупец.
— Мы сразились, ты проиграл. Так бывает.
— Нет… Нет… Дева Мария.
— Есть факт. Теперь ты будешь работать на меня бесплатно, но… — Я поднял руку, останавливая его очередную порцию причитаний.
— Но! Франсуа. — Уставился на него. — Я дам тебе то, что ты не получишь нигде.
— Дьявол… — Простонал он. — Я уже продал свою душу.
Что за чушь.
— Я дам тебе землю, титул, чин. Твой род будет служить России и прославлять ее. Разве это не лучше денег? И если ты прекратишь эти глупые причитания, соберешься и скажешь одно слово. Да… — Я пристально изучал его, скривил рот в довольной ухмылке. — Я назову тебя своим собратом.
Он молчал, качал головой.
— Я не заплачу тебе ни монеты, Франсуа. Но, я не хочу, чтобы ты нарушил свой обет. Ты получишь больше, чем только мог мечтать. Землю и титул. Разве это не значит, что ты будешь работать за деньги?
Повисла тишина.
После короткой паузы француз вздохнул тяжело, поднялся.
— Господь всемогущий. — Он сделал шаг от стола, сделал реверанс. — Ваша Милость, я Франсуа де Рекмонт готов служить вам.
— Учи язык, Франсуа. Говорящим быть лучше, чем немым. Русские уже один раз удивили тебя, впереди еще много таких мгновений. — Хмыкнул, продолжил. — Свободен.
— Да, ваша Милость. — Он поклонился, цокнул каблуками, развернулся и вышел.
Что творилось в голове этого человека понять сложно. Но тот итог, к которому он пришел меня вполне удовлетворял. Не дьявол, а Милость — человек, которому должно служить. Не за чеканную монету, а по зову сердца. А что стоит за этим зовом — желание обрести для себя большее, благие намерения, вера, стремление встать у трона или надел земли — не так важно. Все это служение ради Родины. Ведь и трон, и земля, и вера — это часть Родины.
Посидев еще немного, я поднялся. Вышел, взглянул на заходящее солнце.
Запад! Слишком много ты о себе мнишь. Твой явный представитель, француз тому наглядный пример. Но, он хорош, он пригодится мне для моих дел. А это хорошо. Нужно брать лучшее и использовать. Накладывать на старые традиции и формировать новое.
Ведь суть державы, суть империи в том, что она берет то, что ей нужно и делает своим. Впитывает, переваривает и применяет. Не кичится чем-то одним, а использует все.
Вздохнул, развернулся и двинулся дальше работать.
* * *
На следующий день пришлось мне лично заняться переформированием казацких сотен. Полковые, лишившиеся одного из атаманов вроде бы и выбрали себе нового, но действовали как-то неуверенно. Пришлось вмешаться, разобраться в вопросе, переговорить со старыми да опытными.
Сотники нашлись быстро. Часть бойцов, лучших и надежных отправилась в конницу, как и задумывалось.
* * *
Неделя проходила в подготовке, тренировках, муштре. Бойцы впитывали военную науку хорошо и быстро. Сотники, я отошел от названия казацких офицеров атаманами, поддерживали во всем француза. Его поражение не повлекло никаких негативных эффектов. Наоборот, люди прониклись к нему уважением. Все они видели, как мы сражались. Понимали — будь на месте любой из них, то и Франсуа де Рекмонт, и Игорь Васильевич Данилов одолели бы каждого в поединке.
На четвертый день к позднему вечеру вернулся гонец из Ельца. Запыленный, усталый. Доложил, что письмо доставлено. Также сказал, что люди оскольские в смятении. Из Поля к ним казаки ходили, письмо воеводе тамошнему передавали о победе Царя Русского над
