Комбриг. Сентябрь 1939 - Даниил Сергеевич Калинин
Ой, сомнительно…
— Не паниковать! Разойтись по окопам, занять огневые позиции! Пулеметчики, бронебойщики — по приближении самолетов противника открыть огонь по врагу! Остальным бойцам — залечь в «лисьих норах»!
Кричу я на пределе возможностей голосовых связок и собственно, легких; впрочем, как таковой, особой паники не наблюдается. Разве что польские солдаты с бледными от напряжения лицами принялись готовить полевую кухню к транспортировке, бестолково суетясь вокруг ее — на что я махнул тыловикам рукой:
— Не успеете бежать! Прячьтесь со всеми в окопах!
Поняли, закивали, поспешили к траншеям… К последним бодрой рысью устремились и кавалеристы, спеша занять закрепленные за каждым взводом позиции. Следом, быстрым шагом двинул и я, взволнованно поглядывая на небо… А потом сбившись, замер на месте, просто не веря своим глазам: на горизонте одна за другой проявляются стремительно приближающиеся точки, принимающие очертания самолетов. Не один, не два и не три — десятки! Как на картине В. Ф. Папко, «Даже не снилось. 22 июня 1941 года»… Я как та бабушка с ведром во дворе замер, с отчаянием наблюдая за тем, как идут в нашу сторону бомберы — не меньше полка.
Не знаю, сколько я так простоял — секунд десять, двадцать… минуту? Понимание того, что немцы такими силами не оставят на «Кортумовой горе» ничего живого, лишило меня всякой воли и душевных сил; польские тыловики, было спустившиеся в окопы, со всех ног побежали назад! За ними потянулись уже и первые бойцы — и по-человечески я их прекрасно понимаю: налет такими силами врага сродни десятиметровому цунами, неудержимо приближающемуся к берегу… Но ведь если цунами гарантированно смоет на берегу все живое без всяких шансов, и ничего ты ему не сделаешь, бессильно принимая конец — то в самолеты можно стрелять, их можно сбить! Хотя бы парочку, чтобы счет открыть, чтобы хоть как-то за себя отомстить…
Все равно ведь «лаптежники» долетят до высоты раньше, чем бойцы успеют эвакуироваться. А в траншеях хоть какие-то шансы, хоть кто-то уцелеет!
Вид начавших в панике бежать кавалеристов привел меня в чувство — и, рванув тэтэшник из кобуры, я трижды выстрелил в небо:
— Отставить бегство! На склоне вас из пулеметов посекут гарантированно, бомбами закидают без шансов! Занять позиции, по приближающемуся врагу — открыть огонь!
Пара трусов, потерявших способность трезво мыслить и совершенно переставших соображать, все равно пробежали мимо… Стрелять им в спины я не стал — просто не смог бы шмальнуть в своих. Только плюнул в след да громко выкрикнул:
— Трусов ждет трибунал! А все настоящие мужики будут за себя драться!
Как ни странно, мой крик остановил порыв большинства, бойцы чуть пришли в себя. Я же спустился в траншеи, мысленно похвалив себя за решение сходить к полевой кухне… И с удивлением отметил, что самолеты-то немецкие вроде как следуют мимо города, взяв курс на юго-восток — не иначе как в сторону шоссе Тарнополь-Львов.
И хотя я с ходу догадался, куда и зачем летит армада «юнкерсов», все же на сердце стало чуть легче — не нас, выходит, прямо сейчас будут без шансов равнять с землей. Не нас… Еще успел подумать, что перед каждым авианалетом немцы посылали вперед воздушный разведчик-«раму», а мы ничего такого в небе не замечали. Или «фокке-вульф» сто восемдесят девятый ещё не приняли на вооружение? Впрочем, все равно какой-нибудь другой разведчик появился бы в небе, тот же сорок пятый «хейнкель».
Однако в этот же миг от воздушной армады бомберов отделились два звена «лаптежников», двинувших в сторону нашей высоты — напрочь оборвав мои рассуждения.
Ох, рановато все же я расслабился…
— Бронебои, пулеметчики — к бою!
Глава 13
Шесть самолетов, побарахтаться вроде можно, верно? В прошлый раз на город налетела полноценная эскадрилья, сейчас вдвое меньше бомберов… Правда, остановили врага наши «ястребки» — но где они сейчас? Хотя… Вдруг, как тогда появятся от земли, приближаясь к «юнкерсам» снизу?
Нет, не появились — зато потянулись в сторону врага трассирующие очереди зенитных «Бофорсов», крупнокалиберных «гочкисов». Выручая свой бронетанковый щит, поляки открыли огонь с дальней дистанции, нарушив строй бомберов. Очередь одной из зениток даже достала крыло «лаптежника», тотчас задымившего и клюнувшего носом вниз… А потом на 324-ю рухнула двойка «мессеров».
Последние свалились с неба, зайдя со стороны солнца — их не замечали, пока истребители не открыли огонь из восьми пулеметов разом! Строчки трассеров неумолимо потянулись к орудиям, расчеты которых лихорадочно пытались развернуть автоматические пушки к новому врагу, зашедшему с тыла… Нет, не успели — очереди идущих на огромной скорости «мессеров» перехлестнули два орудия, а расчет последнего так и не успел развернуть ствол в сторону истребителей.
Просто не успел…
Впрочем, в хвост одного из «худых» ударил крупнокалиберный «гочкис»; явно подготовленный пулеметчик открыл огонь с упреждением по курсу, целя в мотор. Хотя, быть может, бил он по кабине… Так или иначе, трассеры крупнокалиберных пуль французского пулемета уткнулись в фюзеляж, продырявили хвостовое оперенье истребителя. И тот сразу сбился с курса, пошел вниз, стремительно теряя скорость; в воздухе за самолетом потянулся тонкий дымный след…
Второй истребитель последовал за подбитым камрадом — возможно, надеясь подобрать пилота, если последнему удастся вынужденная посадка. Но, несмотря на неожиданный отпор оказавшихся довольно зубастыми поляков, на высоту уже зашла тройка «юнкерсов»; воспользовались тем, что последняя зенитка все еще пытается достать «худых»… Не пытаясь пикировать,«лаптежники» сбросили на высоту контейнеры с мелкими осколочными бомбами — что раскрылись сразу после сброса, накрывая значительную площадь разом. На 324-й тотчас поднялся такой густой грохот и треск с многочисленными вспышками, будто на ней фейерверк взрывают!
Но это был лишь отвлекающий маневр, цель которого — дезориентировать зенитчиков; со второго захода юнкерсы пошли на пикирование, посылая в поляков густые очереди курсовых пулеметов…
Впрочем, последнее я увидел уже мельком. Вжавшись животом в стенку окопа, обшитого тонкими древесными стволами, теперь я бестолково таращусь на заходящие в пикирующий маневр «юнкерсы», выбравшие целью «Кортумову гору»… Последние также открыли огонь из пары курсовых пулеметов, прижимая моих зенитчиков к земле. Последние хоть и стреляют — но палить начали чересчур рано, длинными, рассеивающимися на расстоянии очередями,
