Комбриг. Сентябрь 1939 - Даниил Сергеевич Калинин
Старлей расчетливо подпустил уже свернувших с дороги и двинувших в сторону высоты фрицев метров на пятьсот; первая цель — радийный броневик. Его подбил — немец, считай, без связи остался! Но когда Чуфаров уже приготовился нажать на спусковую педаль (взяв небольшое упреждение на движение вражеской машины), немецкий наблюдатель, торчащий из открытой башни броневика, словно что-то почуял, принявшись внимательно всматриваться в сторону рощи из отличного цейсовского бинокля. А как только он заметил что-то подозрительное, тотчас дал сигнал — и германский бронеавтомобиль «хорьх» резко свернул в сторону.
Дал газку и водитель мотоцикла «цундапп», двинувшийся было в сторону засады — а теперь спешно разворачивающийся полукругом…
Одновременно с тем Чуфаров, опоздав всего на мгновение, нажал на педаль спуска — но его граната пролетела рядом, лишь задев броневик тугой волной сжатого воздуха, и рванула метрах в пятидесяти позади.
— Михалыч, давай!
Обе «бэтэшки» стремительно вылетели навстречу немцам — причем второй экипаж удачно вложил фугас буквально под люльку разворачивающегося мотоцикла! Взрыв подбросил оторванную люльку в воздух, разбросав посеченных осколками разведчиков в стороны… В ответ ударила автоматическая пушка «хорьха», хлестнув бронебойными по командирскому танку. Ударила из мелкой автоматической пушки KwK 38, за пятьсот метров способной взять лишь четырнадцать миллиметров брони — но очередь словно зубилом хлестнула по лобовой броне «бэтэшки», здорово тряхнув машину!
А экипаж БТР уже выпустил первый дымовой снаряд, рассчитывая поставить завесу на пути советских танкистов.
— Бежишь, тварь… Вася, давай еще фугас!
— Гусеницу порвало, командир!
Мехвод без команды остановил странно дернувшуюся в сторону машину, верно угадав разрыв трака. Башнер же, болезненно шипя от боли, загнал снаряд в звонко лязгнувший казенник орудия; лобовая броня танка выдержала удар с внешней стороны — но отскочивший изнутри осколок рассек лоб заряжающего… Что впрочем, только подстегнуло Чуфарова. Старший лейтенант мгновенно взял упреждение по курсу рванувшей назад машины; немецкий мехвод спешил увести броневик из-под огня, выжав максимум из семидесяти пяти лошадок германского движка! Но, уповая на скорость, уже побывавший под польским огнем и прекрасно знавший, что происходит с экипажем сгоревшей бронетехники, он пренебрег маневром — и гнал по прямой, не пытаясь вилять, пока офицер спешно вызывал штаб дивизии… Фугас старшего лейтенанта рванул под брюхом «хорьха», подбросив броневик в воздух и вырвав заднее левое колесо.
А следующий проломил тонкое днище толщиной всего в пяток миллиметров…
Вторую «бэтэшку» боевого охранения вел в бой младший лейтенант Малютин. Наводчик-снайпер, он за два дня принял уже третий экипаж; его предшественник во время боя на высоте стрелял в немцев из нагана, но и сам поймал случайную пулю в руку… Впрочем, дурная слава Малютина выровнялась тем фактом, что прежние экипажи, дравшиеся под его началом, уцелели в бою. Так что и новый принял его куда как радушнее — тем более ведь свой же, разведчик!
Теперь же танкист-снайпер упрямо погнал танк в обход, параллельно уходящей немецкой разведке — оставляя слева столбы быстро густеющего дыма. И пусть толщина брони на «бэтэшках» оставляет желать лучшего — но быстрый и маневренный танк вскоре догнал «ганомаг» с минометом в открытой рубке.
— Короткая!
БТ-7 младшего лейтенанта резко остановился на месте — но успевший вчера разбить нос Малютин устоял на ногах, разминувшись лицом с панорамой. Пара секунд доводки — и вот уже мамлей поймал в перекрестье прицела двери десантного отсека «ганомага».
— Выстрел!
Фугас ожидаемо проломил тонкую кормовую броню, рванув внутри рубки — а следом еще взрыв, яркая вспышка пламени! И дым, много дыма — сдетонировал боезапас миномета-восьмидесятки, не оставив экипажу ни единого шанса…
Мамлей уже не стал преследовать резво уходящих по дороге мотоциклистов. Те наверняка не успели рассмотреть расположение советских танков и батарей на высоте — а уж что она занята большевиками или поляками, никто из немцев итак не сомневался! Но Малютин видел, что танк командира не смог продолжить преследования — и решил подъехать посмотреть, требуется ли ему помощь.
Ведь если вскоре начнется вражеский авианалет, то обездвиженный советский танк будет буквально обречен…
Короткая схватка боевого охранения с вражеской разведкой оставил двоякие впечатления — с одной стороны, Чуфаров и Малютин неплохо выступили против немцев, сходу разбив две боевые машины. И собрать разведданные фрицы точно не успели… Но с другой, неожиданными были повреждения на танке Чуфарова, коий едва добрался до высоты, с трудом заехав в капонир. Бронебойные снаряды немецкой автоматической пушки калибра двадцать миллиметров не только гусеницу порвали, но и ведущее колесо танка повредили. А один из снарядов едва не влетел в смотровую щель мехвода… Выходит, мои танкисты вполне себе уязвимы в драке даже с немецкими «двойками» — особенно, если маневренный бой случится накоротке.
За недолгой схваткой я наблюдал в бинокль с небывалым напряжением — с высоты открывался отличный обзор, и какой-то частью себя я мог бы подумать даже, что смотрю очень правдоподобный фильм о войне. Еще бы не переживать так за «своих» по ходу «фильма»… Напряжение бешенное — а что будет, когда фрицы начнут полноценный штурм высоты⁈ Ведь не зря же разведка их сходу поперлась именно к «Кортумовой горе»…
Тем не менее, и танк Чуфарова успели загнать в капонир — и людей мы покормили. Я с аппетитом навернул теплой еще гороховой каши, приправленной мелкими кусочками растопленного сала и еще более мелкими кусочками мяса. Тем не менее, в моем котелке оно было — следовательно, имелось и в прочих солдатских котелках. Вполне себе съедобно, если не сказать вкусно — и точно очень нажористо.
Я отправился к «солдатской» полевой кухне по двум причинам — во-первых, реально очень хотелось есть! Во-вторых, когда командир делит с бойцами трапезу, ест с ними из одного котла, это как-то подбадривает подчиненных, сближает их с офицером. Хотя с другой стороны, прочим командирам ведь никто бутерброды не присылал, оставшиеся ротные также потянулись к котлам с кашей и чаем… Но ведь я мог отправить за кашей и посыльного, верно — как сделал Акименко? И вот когда по кружкам уже начали разливать сладкий крепкий чай, я вдруг услышал пока еще неясный гул моторов с севера — гул моторов в небе.
— Во-о-оз-дух!!!
Наблюдатели упредили родившийся
