Меткий стрелок. Том III - Алексей Викторович Вязовский
— Что планируете патентовать? — удивился адвокат
— Вы видели мешки с письмами, что пришли в мой адрес со всей страны? — вопросом на вопрос ответил я
— Вы теперь популярная в обществе фигура — усмехнулся Дэвис — Золотой шериф Юкона! Король Клондайка.
— Мне пишут множество изобретателей. Предлагают вложиться в их открытия.
— Да там все мошенники через одного! — отмахнулся Джон
— Вы неправы. Есть любопытные идеи. Инженеры их проверят, подготовят чертежи, документацию. Патентные поверенные подадут заявки. Я хочу чтобы покрытие было и на Европу тоже. Не только Штаты.
— Это будет дороже! Международные патенты — это большие деньги, и их поддержание не дешево обойдется.
— Думаю, могу себе позволить.
В первую очередь, я планировал запатентовать все самое «горячее» в автомобильной промышленности и авиатехнике. Форд уже сконструировал свой первый автомобиль, но его ждут серьезные проблемы с патентным «троллем» Селденом. Последний зарегистрировал на себя основную конструкцию — бензиновый двигатель внутреннего сгорания, установленный перед водительским местом, со сцеплением, педалью тормоза, трансмиссией и передним приводом. И даже уже успел продать свой патент Ассоциации лицензированных производителей автомобилей (ALAM). Она предлагала автопроизводителям, которых каждый год появлялось, как грязи следующие условия: получение лицензии на производство и обязательство выплачивать 1,25% от стоимости каждой проданной машины. В противном случае ассоциация подавала в суд на нарушителя патента Селдена.
Я хотел зарегистрировать на себя патенты, которые еще не пришли в голову Селдену и ALAM. Бампер, руль с коробкой передач, карбюратор с регулируемой подачей топлива, электрические стартеры. Все вплоть до печки, которая работает от мотора и дворников с сигнальными фонарями. А уже имея эти патенты, можно будет договариваться с ALAM и строить собственный завод. Благо недостатка инженеров в Штатах не было — самая популярная нынче профессия.
Кроме машин, я хотел захватить рынок беспроводной телеграфии — благо антенны направленного действия, усилители сигнала уже изобретены, а Маркони опаздывает с регистрацией своих прав. Плюс фотоплёнка на целлулоиде, сварка металлическим электродом, еще ряд изобретений типа рентгеновских трубок, которые можно легко доработать. Да на банальной скрепке и электрическом чайнике я миллионы заработаю!
— Какие-то перспективные патенты можно выкупать у европейских изобретателей — пояснил я Дэвису — В первую очередь у немцев. Готов инвестировать в это значительные средства.
— Но откуда у недавнего старателя такие интересы? — удивился адвокат — Я думал, что вы рассматриваете традиционные вложения средств — депозиты, акции.
— В Доусоне я открывал публичную библиотеку. Для меня готовили подборки научных журналов. Ну а когда я увидел сотни писем с деловыми предложениями, что мне шлют со всей страны…
— Теперь все понятно — покивал Джон — Я немедленно займусь патентным бюро. Позвольте заметить, что самое лучшее место для подобной конторы не Портленд, а Нью-Йорк. Там сейчас на Уолл-Стрит сосредоточены крупнейшие банки, все капиталы стекаются туда. Изобретали тоже приезжают за финансированием. Не придется никого разыскивать — сами придут.
О «Большом Яблоке» я уже задумывался. В разрезе открытия там филиала «Нового Орегона». Но Марго, ребенок… Тащить беременную жену в Нью-Йорк? С другой стороны из финансовой столицы Штатов намного проще добраться до России.
— Что же… Наведите справки. Нам понадобится серьезный партнер.
Мы проговорили детали: штатная структура (секретариат, технический отдел, юридический отдел), правила работы с изобретателями, форма договора. Дэвис начал составлять на бумаге списки требований: какие бумаги требуются для патента, график подачи, кто будет нашим представителем в Берлине, Лондоне и Париже, сколько будет стоить поддержка в течение пяти лет. Мы договорились, что в ближайшие недели наймём пару инженеров для первичной сортировки корреспонденции, а также несколько молодых юристов, готовых к переезду.
* * *
К вечеру я отправился в больницу Всех Святых. Здание, построенное лет двадцать назад, было мрачным: темные коридоры, покосившиеся перила, запах смешанных лекарств и немытого белья. Главный врач, доктор Сэмюэл Хадсон, оказался высоким, сухим мужчиной с седыми висками и особым видом усталой суровости, свойственной врачам, которые привыкли держать под контролем всё, что можно, и сетовать на то, что изменить нельзя. Его помощница, сестра Клара Джонс, казалась моложе и внимательнее: в глаза ей хотелось верить — те, кто согласен с простыми и рабочими методами, обычно добиваются результатов.
— Господин Уайт, — сказал доктор, сдержанно пожимая руку, — рад приветствовать. Слышал, что решили взять нас под свое крыло? Рад, очень рад! Город выделял слишком мало средств для нормального функционирования. Не говоря уж о развитии. Что вы хотите здесь изменить?
— Всё, — сказал я прямо, — начиная с простых вещей: перчатки, маски, кипячение инструментов и обязательное мытьё рук с мылом всего персонала. В операционной — халаты. Я хочу, чтобы вы и ваши коллеги перестали относиться к инфекциям как к неизбежности. Есть методы дезинфекции; они не идеальны, но они работают.
Я упомянул карболовую кислоту и систему Листера: врачи знают, что в Лондоне и Париже уже применяют антисептику, и это не древняя магия.
— Карболка воняет, — тяжело вздохнула Джонс.
— А гроб не пахнет лучше, — ответил я, ровно и без злобы. — Простые вещи спасают. Если вы согласны, мы начнём с обучения сестёр, введём режим кипячения, шьём халаты и запас перчаток. Я оплачу поставки и приглашу врача из Европы на пару недель — он покажет, как все делается.
В итоге, Хадсона я «подкупил» тем, что предложил срочно составить смету на ремонт больницы, в первую очередь акушерского отделения. А врачи меня были готовы носить на руках за объявление о повышении окладов. Новый владелец хочет дезинфекции? Ну вот такая у него придурь, за дополнительные деньги можно и потерпеть.
Я смотрел на них и думал, что это начало. Маленькими шагами меняется большое.
* * *
Вернувшись домой, я застал дом в полумраке каминного света. Марго сидела, разбирая детские вещи: крошечные кофточки, пеленки с мягкой окантовкой, шапочки в зелёных и голубых тонах. Тётя Элеонора наблюдала за процессом с таким выражением, как будто оплачивала на вещах каждый шов.
— Мы тут с тётей говорили, — сказала Марго спокойно, но с тоном, который говорил о важности момента, — и пришли к выводу, что она поживет тут еще год. Когда ребёнок родится, мне понадобится помощь.
Я глубоко вздохнул.
