Инженер Петра Великого – 8 - Виктор Гросов
— Эй, бесята небесные! Выходи по одному! Сабли кидай под ноги, да на колени! Тому, кто первый выйдет, быструю смерть обещаю. Остальных на ремни порежем!
Его слова утонули в гоготе и свисте. Я поднялся во весь рост, выходя на открытое место, оружие демонстративно оставил у гондолы — жест, который, впрочем, никого не обманул.
— Мы русские люди, как и вы! — крикнул я в ответ. — Воюем за одного царя, за одну веру! У нас с вами общий враг — басурмане, что топчут нашу землю на юге! К чему кровь проливать?
Есаул откровенно расхохотался — грубо, издевательски.
— Слыхали, хлопцы? Он нам про басурман поет! А кто нам хуже басурмана? Вы, царские прихвостни, что пришли на нашу землю волю нашу ломать! Кто подводы с едой в пепел обратил? Кто арсенал наш огнем пожег? Вы, дьявольское отродье! Нет у нас с вами ни веры одной, ни царя! Наш царь — вольный Дон!
Выхватив из-за пояса нагайку, он со свистом стегнул воздух.
Хм, один из снарядов попал в телеги с провиантом — учтем. Значит с едой у них не густо. Еще одно наблюдение меня немного обнадежило — практически полное отсутствие огнестрельного оружия. Только три-четыре человека имели монструозные фузеи.
— Последний раз говорю! Выходи! Или мы вас оттуда выкурим, как лис из норы!
Переговоры закончились, толком не начавшись. Их ненависть была слишком старой. Они пришли мстить за потерянный арсенал, за страх под вой наших сирен. Медленно отступив к своим позициям, я бросил людям:
— Готовсь.
Казаки увидели, что мы не спишим выполнять их требования. Они, спешившись, растеклись по краю оврага. Атака началась с диким, рвущим душу гиканьем. Они неслись вниз по склонам с двух сторон неровной, рваной лавиной, уверенные в своем численном превосходстве. Впереди, размахивая саблями, бежали самые отчаянные. Я выждал, пока они спустятся на половину склона, пока их фигуры станут четкими, уязвимыми мишенями. Расстояние таяло.
— Огонь!
Мой голос потонул в трескучем грохоте. Десяток «Шквалов» заговорили одновременно. Стволы слились в единый, непрерывный рев рвущегося металла. Словно заработал гигантский механизм, перемалывающий живую плоть.
Первый ряд атакующих просто перестал существовать. Людей не отбрасывало назад — их сбивало с ног, прошивало несколькими пулями сразу, разворачивало на месте. Ураганная скорострельность превратила склоны в зону сплошного поражения. Те, кто бежал следом, налетали на стену свинца, падали, спотыкаясь о тела товарищей. Их боевой азарт разбился о бездушную механику моих винтовок.
Все закончилось так же внезапно, как и началось, не прошло и минуты. Со стороны противника послышалось несколько выстрелов — на этом все. Грохот стих, оставив после себя звон в ушах да едкий запах пороха. На склонах оврага лежали три десятка неподвижных тел. Ни криков, ни стонов. Только тяжелая, оглушающая тишина бойни.
Мои люди молчали, опустив дымящиеся стволы. На их лицах — шок и опустошение.
Глядя на эту картину, я ощутил во рту горький, металлический привкус, и дело было не только в пороховой гари. Какая-то часть меня — та, что помнила другую жизнь, — содрогалась от вида механизированной бойни. Свои же… русские мужики, пусть и одурманенные бунтом, скошенные за мгновение, без шанса, без поединка. Однако инженер и генерал этой Империи уже задвигал эмоции на задний план. Привыкший к анализу мозг заработал, выдавая сухие, безжалостные выводы: «Расход боеприпасов, интенсивность огня — и ни одного сообщения о заклинивании. Модульный затвор выдержал. Плотность огня на дистанции в пятьдесят саженей оказалась абсолютной. Никто не добежал. Ни один».
Это была не столько победа, сколько демонстрация. Подтверждение концепции. Оружие, меняющее правила игры. Оружие, которое позволит горстке обученных солдат сдерживать сотни. Я создал инструмент, способный сохранить тысячи жизней моих солдат в будущих, неизбежных войнах. И цена этого инструмента — вот она, лежит на этих склонах. Жестокий необходимый обмен.
— Проверить оружие, перезарядить кассеты, — тихо приказал я. — Наверняка скоро придут основные силы.
Опустившись на колено, я поднял свою винтовку. Холодная сталь приятно легла в ладонь.
Обманчивая тишина, накрывшая овраг после короткой и жестокой стычки, не вводила меня в заблуждение. Наверняка один-два казака уцелели, из тех, кто коней стерег, и теперь во весь опор мчались разбегающимся отрядам с вестью о «небесных бесах» со скорострельными ружьями. Через несколько часов вместо трех десятков удальцов здесь могут появиться сотни разъяренных воинов. Сидеть и ждать их — добровольно лезть в петлю.
Главная цель оставалась прежней — прорваться к Орлову, однако теперь к ней добавилась вторая, не менее важная: сохранить «Катрины». Бросить здесь, в степи, два аппарата, воплотившие все наши последние прорывы, было бы преступлением. Значит, нужно заставить врага поверить, что искать тут больше нечего.
Собрав своих людей, я начал без предисловий:
— Слушать приказ! Сидеть здесь нельзя. Будем прорываться к острогу. Но сначала мы исчезнем.
Люди переглянулись. Исчезнуть вместе с двумя двадцатиметровыми махинами? Похоже, командир тронулся умом.
— Федотов, с двумя бойцами, — повернулся я к механику. — Сворачиваете полотнища, стропы. Ваша задача — укрыть наши «Катрины». Сверху — ветки, дерн, все, что найдете. К вечеру на дне оврага должно быть два заросших холма, и ничего больше. Заставим их поверить, будто мы бросили свои «колесницы» и сбежали.
Мой отряд начал споро помогать сворачивать «Катрины». Пока они споро принимались за дело, я отозвал в сторону двух гвардейцев.
— У нас работа потоньше, — сказал я, раскладывая на земле содержимое одного из ящиков со снаряжением: мешочки с магниевой стружкой и селитрой для светошумовых зарядов да мотки бикфордова шнура. — Будем готовить врагу сюрприз.
Мой план был прост. Силой нам их не взять — ее у нас попросту не было, — зато можно было ударить по главному страху: по суевериям.
Едва сгустились сумерки, мы втроем выбрались из оврага и ползком направились к месту недавнего боя. Зрелище открылось не для слабонервных: на мокрой траве темнели неподвижные, застывшие в неестественных позах тела, воздух казался тяжелым. Стараясь не смотреть на лица, мы принялись за дело. Быстро и методично я превращал поле боя в минное поле нового типа.
— Собирайте пороховницы, — шептал я. — Все до единой.
Опустошив скудные трофейные казачьи пороховницы, мы смешивали их содержимое с нашей магниевой стружкой и селитрой, а затем снова плотно набивали. С магниевой стружкой — отдельная история,
