Инженер Петра Великого – 8 - Виктор Гросов
— Капитан Дубов! — улыбнулся я.
Спрыгнув с брони, он четко откозырял; лицо в копоти, зато глаза горят победным азартом.
— Отлично сработано. Выставь дозоры. Собери трофеи. Раненым оказать помощь. И, — я указал в сторону оврага, где ждали наши люди и техника, — отправить команду, пригнать аппараты сюда. Аккуратно. Мы их в овраге спрятали.
— Будет исполнено, господин генерал! — Он принялся отдавать распоряжения, и его отряд, не успев перевести дух, вновь пришел в движение.
Федотова взялся сопроводить. Пока солдаты занимались делом, я подошел к головному «Бурлаку. Провел рукой по черному резиноидному бандажу колеса — отметины от пуль есть. К счастью, мой 'резиноид» выдержал испытание степью.
— Докладывай, капитан, — сказал я, когда Дубов снова подошел ко мне. — Как добрались?
— Тяжело, — выдохнул он, снимая пропотевший шлем. — После того как вас унесло штормом, мы остались слепы. Уж думал, конец вам. Шли по карте, гроза превратила степь в сплошное болото. Дважды чуть не утопили машину в размытом овраге, думал, придется бросать. Но колеса… чертовщина какая-то. Гребут, цепляются, вытаскивают эту махину из любой грязи. А лебедка на головной машине — просто спасение. Без нее бы мы там и остались.
— Сопровождение отстало? — спросил я.
Дубов на мгновение замялся.
— И очень сильно. Мы оторвались от основных сил в пару тысяч ковалерии на пару дневных переходов. А с рассветом до нас донеслась эта шумиха. Сразу понял, что вы либо уже здесь, и вам нужна помощь, либо острог падает в руки бунтовщиков. Я принял решение идти на звук. Понимал, что рискую, но медлить было нельзя.
— Правильно сделали, капитан, — твердо ответил я. — Вы спасли и нас, и людей с острога.
Он с облегчением выдохнул, словно с плеч его свалился огромный груз. Уже рассветало.
— Разворачивайте мастерскую, — продолжил я, обращаясь уже и к подошедшему механику второй «Карины». — От паровой машины «Бурлака» запитаемся. Нужно как можно скорее вернуть «Катринам» летную годность. В этой степи без воздушной разведки мы слепы.
Вокруг кипела работа. Бойцы отряда Дубова смешались с выжившими из моей группы, возбужденно обсуждая детали боя. Атмосфера была пропитана братством, рожденным в общем бою. На «Бурлаке» довольно быстро привезли «Катрины». Федотов деловито распутывал полотна.
В разгар этой суеты кто-то, указывая в сторону острога, заявил:
— Командир… гляньте.
Из разбитых ворот крепости медленно брела небольшая группа. Оборванные, закопченные, больше похожие на тени, чем на живых людей, они едва переставляли ноги. Впереди, тяжело опираясь на саблю и прихрамывая на левую ногу, шел высокий человек. Его офицерский мундир превратился в лохмотья, лицо заросло щетиной и покрылось слоем пороховой гари.
Но эту походку и упрямый наклон головы я узнал бы из тысячи.
Василь Орлов. Живой.
Забыв про все на свете — и про чины, и субординацию, — я бросился ему навстречу. Он поднял голову, увидел меня, и его потрескавшиеся губы растянулись в широкой, измученной, бесконечно счастливой улыбке.
— Петр… Алексеич… — выдохнул он, когда я подхватил его под руки, не давая упасть. — А я уж думал, не дождусь. Ты все-таки прилетел, чертяка…
Я крепко обнял его, хлопая по спине. Вырвать товарища из лап смерти — это оказалось эмоционально сильнее любой победы.
Глава 12
Интерлюдия.
Инсбрук, лето 1707 г.
В кабинете Инсбрукского замка уже второй час фельдмаршал, принц Евгений Савойский, стоял у высокого стрельчатого окна, за которым серая пелена скрывала горы. Перед его мысленным взором был залив Тулона.
Провал. Короткое, рубленое слово. Его лучшая в Империи армия отступила, оставив под стенами твердыни тысячи убитых и раненых. Перед геометрией фортов маршала Вобана оказался бессилен гений маневра. Его кавалерия бесполезно гарцевала вне досягаемости вражеских ядер, а прославленная пехота, раз за разом бросавшаяся на штурм, таяла под огнем артиллерии. Но главным врагом оказались проклятые французские дороги, раскисшие от дождей, стали непреодолимой трясиной, в которой застряли обозы, увязли пушки и растворились все его стратегические замыслы. Он проиграл проиграл инженерам, каменотесам и дорожным рабочим. Эта мысль была невыносима.
Почти беззвучно отворилась дверь. Вошел канцлер Вратислав, и по одной лишь его осторожной поступи принц понял, что вести дурные. В руках канцлер держал документы с донесениями с востока, вид у него был такой, словно он нес урну с прахом.
— Ваша Светлость, — голос Вратислава был тих, — прибыли сведения от наших людей из Саксонии и Порты. Касательно дел московитов. Боюсь, они лишь добавят горечи.
Евгений не обернулся.
— Читайте, граф. После Тулона меня уже ничем не удивить.
Однако канцлер ошибся. Каждое слово из доклада подбрасывало крупинки соли в незажившую рану фельдмаршала.
— Наши наблюдатели при шведском короле подтверждают: русская пехота теперь вооружена ружьями с невиданной скорострельностью. Капрал фон Штольц описывает это как «сплошную стену свинца, которую невозможно преодолеть». Лучшая в Европе шведская кавалерия во время недавних стычек, была уничтожена, не успев даже обнажить палаши. Русские решили проблему плотности огня.
Принц сжал кулаки. Перед его глазами вставали собственные кирасиры, тщетно пытавшиеся прорваться к французским редутам, и то, как их сметала картечь. А русские добились того же эффекта простой пехотой.
— Далее. Инженерный штурм, — Вратислав перевернул страницу. — После анализа допросов пленных турок и свидетельств шведских офицеров из-под Евле мы можем говорить о применении московитами нового вида оружия. Они называют его «Дыханием Дьявола». Это не порох и не селитра. Нечто, создающее объемный огненный взрыв, который буквально выжигает воздух и обрушивает любые укрепления. Осады, которые должны длиться месяцами, они завершают за считанные дни.
Прикрыв глаза, Евгений задался вопросом: сколько его солдат полегло под стенами Тулона в попытках пробить брешь? Сколько недель ушло на то, чтобы вскрыть скорлупу этого орешка? А эти варвары просто сжигают крепости, как старые сараи.
— Третий пункт, Ваша Светлость. Логистика. Их главный инженер барон Смирнов создал самодвижущиеся повозки. Машины по отчетам способны тащить двенадцатифунтовое орудие по осенней распутице. Более того, они форсируют строительство какой-то необычной дороги в южные пределы. Если они ее завершат, то смогут перебрасывать полки из Петербурга на границу с османами за две-три недели.
Этот удар оказался самым жестоким. В памяти принца тут же всплыли колонны телег, застрявших в прованской грязи, голодные солдаты, проклятия интендантов. Его, великого стратега, победила грязь. Одолело расстояние. А какой-то русский инженер запряг
