Инженер Петра Великого – 8 - Виктор Гросов
Он смотрел на меня долго, тяжело. В его глазах надежда сменилась глухой обидой. Для него это был не довод разума, а ссылка в тыл. Не проронив ни слова, он сел. Он остынет и поймет меня. Наверное.
— Командиром наземной группы назначается капитан Дубов, — продолжил я, стараясь не смотреть в сторону царевича. — Ваша задача, капитан, — довести людей и машины. Не геройствовать. Не лезть на рожон. Сохранить силы для одного решающего удара.
Дубов встал и попытался возразить мне указывая на ошибку в звании.
— Все верно, капитан. Вы давно заслужили это повышение.
Дубов коротко, по-военному, махнул головой. На его непроницаемом лице не отразилось ничего, хотя я знал: для него это высшая честь. Еще больше он радовался тому, что простой армейский офицер получал под командование первый в мире механизированный отряд с оружием, которое сам помог создать. Это был его звездный час.
— Но и этого мало, — я склонился над картой. — Бить нужно с двух сторон. Заставить Булавина метаться, не дать ему сосредоточить все силы в одном месте.
Прочертив грифелем линию от Азова на север, я продолжил:
— Нужно отправить гонца к атаману Некрасову. Ему ставится двойная задача. Первое: собрать все верные сотни и демонстративно двинуться на Черкасск, пустив слух, что идет карать изменников. Это оттянет на него часть сил Булавина, заставит его оглядываться. Второе: лучшую, самую быструю сотню — налегке, без обозов — он должен послать форсированным маршем вот сюда. На соединение с отрядом капитана Дубова. Они станут нашими проводниками, нашей разведкой. Дубов поведет стальных черепах, а волки Некрасова будут кружить вокруг, выискивая добычу и оберегая от засад. Мы соединим мощь машин и хитрость степняков.
— А Некрасов точно на нашей стороне? — Тихо спросил Алексей.
— Вот и проверим, — вздохнул я.
В наступившей тишине каждый был задумчив и понимал, что план держится на хрупком балансе технологий, воли и слепой удаче.
— Вопросы?
Вопросов не было. Совет окончен.
С этого момента Игнатовское не спало трое суток. Время, сжатое до предела слилось в один непрерывный день без ночи и отдыха. Хлыстом, подстегивавшим нас, стало известие, что отряд Орлова держится, но силы его на исходе. Воздух пропитался резким запахом ружейной смазки и горячего металла.
На плацу перед арсеналом капитан Дубов без сна и отдыха гонял свой штурмовой отряд. Сотня лучших из «Охранного полка», казалось, сроднилась с новыми винтовками СМ-2 «Шквал». Въедливый Дубов добивался не умения — инстинкта. Разборка-сборка затвора вслепую, в дыму, под оглушительные крики «Ранен! Помогай товарищу!» — он вгонял их в ад тренировки, чтобы настоящий бой показался привычной работой. Эту идею, которую я подкинул, он умело воплощал.
У погрузочных доков мехцеха круглые сутки стоял грохот. Три «Бурлака», похожие на приземистых бронированных черепах, жадно поглощали снаряжение. К ним, вдоль всего маршрута, были созданы «базы» для заполнения топлива и воды. Под хриплые команды Федьки, который за эти дни, казалось, сросся со своими машинами, в их стальные чрева грузили ящики с патронами, бочонки с порохом, мешки с сухарями и солониной. Огромные колеса, обутые в черные бандажи из «резиноида», молчаливо обещали степным ухабам мягкую поступь.
А в самом дальнем ангаре, под светом сотен фонарей, шла самая тонкая и нервная работа — команда Нартова завершала монтаж «Катрины-3». Лишенные изящества, аппараты выглядели утилитарно, даже уродливо. Пузатый, чуть вытянутый пузырь монгольфьера, два неуклюжих винта и плетеная, просмоленная корзина-гондола. «Шар» был в разы больше «Катрины-2». Дитя компромисса.
Мое решение лично возглавить экипаж Нартов попытался оспорить, но я его пресек.
— Андрей, ты нужен здесь. Если с нами что-то случится, только ты сможешь построить эти машины. А я должен лететь. — Я положил руку на холодный медный кожух электродвигателя. — Этот дьявол слишком капризен. Только я досконально знаю все его повадки. Это технологическая необходимость., а не героизм.
Кроме меня, в экипаж вошли двое лучших гвардейцев и молодой лекарь. Пятым я взял толкового механика, ученика Нартова: он должен был не просто помогать, а учиться, впитывать каждое движение. Мне нужна была смена. Два оставшихся воздушных судна взяли под контроль люди из сотни Дубова. Он вместе со мной гонял их по навигации и управлению. Сложного там на самом деле не было ничего. Главное, что никто из них не боялся высоты.
На рассвете четвертого дня все было готово. У стартовой площадки, расчищенной в центре Игнатовского, собрались все оставшиеся. В «Бурлаках» уже ждал сигнала отряд Дубова.
Последним ко мне подошел Алексей. Все эти дни он не спал, лично контролируя отправку обозов и работу гонцов. За непроницаемой маской лица бушевала буря, которую выдавали старательно отводимые в сторону глаза. Он был лишним на этом празднике прощания, отстраненным от главного дела.
— Последние донесения, Петр Алексеич, — произнес он сухо, протягивая кожаную папку, пока мастера крепили к гондоле последние тюки с порохом. — От Брюса. Он одобряет план по освобождению Орлова и тоже отправил письмо Некрасову.
Я улыбнулся глядя на этого юношу. Как же все изменилось. Из того, что был в моей реальности он стал государственным деятелем, управленцем. Бояре теперь к нему и на пушечный выстрел не подходят, знают, что тот может их послать по известному адресу. Кстати, надо будет придерживать себя, а то ученик все впитывает, даже ругательства.
— Держи здесь все в кулаке, Алексей Петрович, — сказал я тихо. — Тыл — это половина победы. Без тебя нам конец.
Он криво усмехнулся. Его взгляд скользнул за мою спину, на готовые к стартам «Катрины». В нем бурлили эмоции — зависть, обида и, как мне показалось, толика страха за меня.
— Возвращайтесь с победой, Учитель, — процедил он, наконец.
Это «Учитель» прозвучало как упрек. Он развернулся и пошел отдавать приказ на выдвижение наземной колонны. Я забрался в гондолу.
— Отдать швартовы!
Мой голос прозвучал громче, чем я ожидал. Люди отпустили удерживающие канаты. Дрогнув, огромная махина с легким скрипом плетеной гондолы плавно оторвалась от земли. Земля медленно поползла вниз, превращая людей в маленькие фигурки, а Игнатовское — в игрушечную крепость на ладони. Набрав высоту, я дал команду на малый ход. С легким жужжанием ожил электродвигатель. Два огромных винта завращались, и «Катрина», подталкиваемая их слабой тягой, медленно развернулась и взяла
