Легенды и сказания кельтов - Джозеф Джекобс
Какой ирландец, будь то мужчина, женщина или ребенок, не слышал о нашем знаменитом гибернийском Геркулесе, великом и славном Финне Маккуле? Не найдется ни одного такого человека — от мыса Клэр до Дороги гигантов[50] и обратно. А упоминание Дороги гигантов сразу переносит нас к началу этой истории. Так уж случилось, что Финн и его люди работали на этой дороге, стремясь в конечном счете проложить мост в Шотландию. Однажды Финн, который очень любил свою жену Уну, решил вернуться домой, чтобы проведать ее и узнать, как она поживает в его отсутствие. Он выдернул ель. Обрубив ее корни и ветки, сделал из нее трость и отправился в путь.
Иллюстрация Стивена Рейда из книги «Великие деяния Финна и другие сказания бардов Древней Ирландии» Томаса Уильяма Роллстона, 1910 г.
Rolleston, Thomas William; Reid, Stephen (illustrations).The high deeds of Finn, and other bardic romances of ancient Ireland. New York: Thomas Y. Crowell & Company Publishers, 1910
Дом Уны — точнее, дом Финна — в то время находился на вершине холма Нокмани, напротив другой возвышенности — не то холма, не то горы — под названием Калламор, расположенной на противоположной стороне.
Жил в те времена еще один великан, по имени Кухулин. Одни говорили, что он ирландец, другие — что шотландец. Как бы там ни было, одно известно точно: у него был несносный, буйный нрав, и он — где бы ни появлялся — производил много неприятного шума. Ни один великан того времени не мог сравниться с ним в силе. Стоило Кухулину рассердиться, он мог топнуть так, что сотрясалась земля во всей округе. Его имя знали в самых дальних уголках — люди говорили, что никакое существо в человеческом облике не устояло бы против него в бою. Одним ударом кулака он укротил молнию, расплющил ее и спрятал в своем кармане словно блин, чтобы демонстрировать своим врагам, на что способен. И он изрядно поколотил всех великанов Ирландии, кроме одного — Финна Маккула. И он поклялся, что не будет знать покоя ни днем, ни ночью, ни зимой, ни летом до тех пор, пока не одолеет Финна. Когда до Финна дошла весть о том, что Кухулин собирается явиться на Дорогу гигантов, чтобы вызвать его на поединок, его охватил внезапный прилив теплой нежности к Уне, к его бедной жене, которой приходилось вести одинокую и неуютную жизнь в его отсутствие. Как уже было сказано, Финн сделал из елки трость и отправился навестить свою любимую Уну в их доме на вершине Нокмани.
По правде говоря, многие удивлялись, почему Финн выбрал такое место для своего жилища, ведь там часто гуляли сильные ветра. Некоторые даже осмеливались спросить его об этом.
«Чего вы добьетесь, мистер Маккул, — говорили они, — поселившись на вершине Нокмани, где ветер дует днем и ночью, зимой и летом, где вам частенько приходится пропустить стаканчик на ночь, потому что так и не удается лечь спать, и где вдобавок почти нет воды?»
«Ну, еще с тех пор, как я был ростом с круглую башню, — отвечал Финн, — все знали, что я люблю хороший обзор округи. А где я смог бы найти лучшее место для этого, чем на вершине Нокмани? Что до воды, то я уже начал сооружать насос, и, клянусь богом, как только достроим дорогу, я обязательно закончу это дело».
Теперь философия Финна вполне соответствовала обстоятельствам: дом на вершине Нокмани позволял заранее заметить приближение Кухулина. И надо признать, что если бы Финн захотел выбрать место, с которого можно было бы внимательно следить за всей округой, — а, между нами говоря, именно этого он и хотел, — то, за исключением гор Слив-Круб, Слив-Донарда или соседнего Калламора, он бы не нашел в Ульстере более живописной и более удобной точки.
«Боже, спаси и сохрани всех живущих здесь!» — с дружелюбной улыбкой сказал Финн, появившись в дверях собственного дома.
«Ах, Финн, какая встреча! Добро пожаловать домой к твоей любящей Уне, мой милый».
Он игриво шлепнул ее, и, как поговаривают, от этого легкого шлепка воды озера у подножия холма слегка забурлили, будто выражая доброту и сочувствие.
Финн провел два или три счастливых дня с Уной и все это время чувствовал себя очень расслабленно и уютно, несмотря на тревогу, которую вызывала у него мысль о Кухулине. Однако беспокойство все же не покидало его, и Уна сразу заметила, что у него что-то на уме. Ни одна женщина не успокоится, пока не выпытает все секреты у любимого мужчины, если ей этого захочется. И Финн стал тому доказательством.
«Кухулин, — сказал он, — вот кто меня беспокоит. Когда этот парень разозлится и топнет, то сотрясет весь город и всю округу; всем известно, что он может остановить и схватить молнию, ведь он уже проделывал это. Он всегда носит ту молнию с собой, расплющенную в блин, чтобы показать каждому, кто усомнится в его силе».
С этими словами он прижал большой палец к губам, как он всегда делал, когда хотел предсказать что-либо или узнать о случившемся в его отсутствие. Уна спросила, зачем он это сделал.
«Он идет, — ответил Финн. — Я вижу его, он сейчас в окрестностях города Данганнон».
«Помилуй бог, дорогой! Кто это идет сюда, что тебя так волнует?»
«Это тот громила, Кухулин, — ответил Финн, — и я не знаю, как мне быть. Если я убегу и уклонюсь от встречи с ним, то опозорюсь; кроме того, я знаю, что рано или поздно нам все равно придется столкнуться, — мой большой палец говорит мне об этом».
«Когда же он будет здесь?» — спросила Уна.
«Завтра, около двух часов», — с тяжелым вздохом ответил Финн.
«Ну, мой задира, не падай духом, — сказала Уна. —
