Легенды и сказания кельтов - Джозеф Джекобс
«Ах, замечательно, — сказала она. — Раз ты так любезен, может, окажешь нам еще одну услугу? Видишь ли, после долгого периода засухи мы очень страдаем из-за отсутствия воды. Финн говорил, что где-то под скалами за холмом, здесь внизу, есть чудесный колодец с родниковой водой, и он собирался раскидать эти камни и скалы. Но, услышав о тебе, он в такой ярости поспешил уйти, что даже на секунду не подумал об этом. Так вот, если ты поможешь нам найти этот колодец, то, честное слово, я сочту это большой любезностью».
И она привела Кухулина к подножию холма, где была сплошная скала. Внимательно оглядев ее в течение некоторого времени, Кухулин щелкнул средним пальцем правой руки девять раз и, наклонившись и поднатужившись, прорубил расщелину глубиной около четырехсот футов и длиной в четверть мили. Так появилась долина, которую стали называть Лэмфорд.
«Благодарю тебя и надеюсь, что теперь ты вернешься к нам в дом, — сказала Уна, — и вкусишь немного той скромной пищи, которую мы можем предложить. Финн, даже если вы и враждуете, все равно не стал бы обходиться с тобой дурно в своем доме; и, честно говоря, если бы я, даже в его отсутствие, не пригласила тебя, он был бы недоволен мной».
И Уна привела его в дом и поставила перед ним полдюжины лепешек, о которых мы уже упоминали, вместе с большим куском масла, ломтем вареного бекона и салатом из капусты, ведь все это, как известно, происходило задолго до появления картофеля. Она предложила ему угощаться. Кухулин поднес одну из лепешек ко рту, намереваясь откусить изрядный ее кусок. Но вдруг издал оглушительный рев, нечто среднее между рычанием и воплем.
«Какого черта, — вскричал он, — как это может быть? У меня выбиты два зуба! Что это за хлеб ты мне дала?»
«В чем дело?» — холодно спросила Уна.
«Что значит “в чем дело”?! — снова проорал он. — Почему у меня выбито два лучших зуба?»
«Ну, извини, — ответила она. — Это хлеб Финна, он ест только такой дома; но, право же, я забыла тебе сказать, что его никто не может раскусить, кроме него самого и вон того ребенка в колыбели. Но раз уж говорят, что ты крепкий малый для своего роста, я решила, что ты тоже справишься. И я не хотела оскорблять того человека, который считает себя способным сразиться с Финном. Вот еще одна лепешка; может быть, она помягче».
Кухулин, уставший с дороги и голодный, как волк, схватил другую лепешку. И едва он попытался откусить от нее — раздался еще более дикий вопль.
«Гром и молния! — взревел он. — Убери этот хлеб отсюда — у меня скоро не останется ни одного зуба! Еще два выбиты!»
«Ну, добрый человек, — ответила Уна, — если тебе не по зубам этот хлеб, просто скажи это тише и не буди ребенка в колыбели. Вон, гляди, он уже зашевелился».
И Финн тут издал такой вопль, что Кухулин отшатнулся, — рев был устрашающим, несмотря на то, что исходил, казалось бы, от младенца.
«Мама, — сказал Финн, — я голоден — принеси мне что-нибудь поесть».
Уна подошла и вложила ему в руку лепешку, внутри которой не было сковородки. И Финн, чей аппетит тем временем пробудился при виде еды, очень быстро проглотил ее. Кухулин был поражен и втайне благодарил звезды за то, что ему посчастливилось избежать встречи с Финном. «Если таков младенец, — подумал он, — то кто же тогда его отец? У меня и шанса не будет в бою с тем, кто растит такого сына».
Переодетый в ребенка Финн ест лепешку. Иллюстрация Джона Д. Бэттена из книги «Кельтские сказки» Джозефа Джекобса, 1892 г.
Jacobs, Joseph; Batten, John D. (illustrations). Celtic Folk and Fairy Tales. G. P. Putnam’s Sons. New York and London, 1892
«Я бы хотел взглянуть на этого парня в колыбели, — сказал он Уне. — Потому что, честное слово, ухаживать за таким младенцем, да еще и прокормить его, в такую-то засуху, — дело непростое.
«Прошу тебя всем сердцем, — ответила Уна, — вставай, мой крошечный герой, и покажи этому доброму маленькому человеку то, что будет достойно твоего отца, Финна Маккула».
Финн, переодетый в детскую одежду, встал с колыбели, подошел и, хмуро глядя на гостя, спросил:
«Дядя, ты сильный?»
«Гром и молния! — воскликнул Кухулин. — Что за голос у такого малыша!»
«Ты сильный? — повторил Финн. — Можешь выжать воду из этого белого камня?» — И вложил ему в руку гладкий булыжник. Кухулин изо всех сил сжимал и сжимал камень, но тщетно.
«Ах ты, бедняга! — сказал Финн. — Ты, великан! Дай-ка сюда этот камень, я покажу, на что способен сынишка Финна, — тогда ты поймешь, кто мой папа».
Финн незаметно заменил камень на кусок творога и сжал его так, что из рук его тонкой струйкой потекла сыворотка — чистая, как вода.
«А теперь я отправлюсь спать в кроватку, — сказал он. — Мне не хочется тратить время на того, кто не способен съесть хлеб моего отца или выжать воду из камня. Бедняга, тебе лучше уйти отсюда, пока он не вернулся, потому что, если он тебя увидит, уделает за пару минут».
Кухулин, увидев все это, сам был рад убраться восвояси; его колени уже тряслись при одной только мысли о возвращении Финна. Он поспешил попрощаться с Уной и заверил ее, что с этого дня не желает ничего слышать о ее муже, а тем более встретиться с ним.
«Честно-честно, я признаю, что не ровня ему, — сказал он, — как бы я ни был силен; передай ему, что я буду избегать его, как чумы, и постараюсь не появляться в этой части страны до конца своих дней».
Финн тем временем по-прежнему лежал в колыбели, затаив дыхание и радуясь, что его хитрость удалась, а Кухулин вот-вот уйдет, так и не догадавшись, какой обман здесь провернули.
«Это для тебя большая удача, — сказала Уна, — что сейчас его здесь нет, иначе он превратил бы тебя в отбивную котлету одним щелчком пальца».
«Да, я теперь понимаю это, — ответил Кухулин. — Не знаю, что еще он обо мне думает; но, прежде чем я уйду, позволь хотя бы потрогать зубы этого малыша — не верится, что они и правда могли разгрызть такой хлеб, твердый, как железо».
«Пожалуйста, ради бога, — тогда сказала она. — Только они находятся так глубоко, что тебе придется просунуть палец как можно глубже в его рот».
Кухулин, ни о чем не подозревая, так и сделал. Он был очень удивлен, обнаружив столь мощные
