Искусство как выбор. История моей жизни - Зельфира Исмаиловна Трегулова
Ох, как же многим современным художникам хотелось стать частью проекта! В некоторых случаях был задействован административный ресурс, в других – почти что шантаж или откровенное давление, поэтому я могу сказать, что не несу ответственности за несколько работ, представленных тогда в Музее Гуггенхайма. С самого начала мы включили в состав выставки одноглазого солдата – картину «Следы войны» Гелия Коржева, потрясающе смотревшуюся на последней, седьмой рампе Гуггенхайма, и «Портрет композитора Кара Караева» работы Таира Салахова. И тот и другой узнали о своем участии в проекте из газет, я с огромным уважением отношусь и к этим художникам, которые сейчас уже, увы, не с нами – в том числе и за полное отсутствие интереса к этой ярмарке тщеславия.
В том, что эта выставка станет прорывом в отношении к русскому искусству, предстояло убедить и спонсоров – в первую очередь Владимира Потанина, ставшего в те годы одним из попечителей Гуггенхайма, и его фонд. Многие люди видели этот проект по-своему, полагая, например, что там должен быть автомат Калашникова или первый спутник, запущенный СССР. Приглашенные фондом Потанина зарубежные консультанты упрекали нас в том, что выставка строится весьма традиционно, по хронологическому принципу, что это не будет интересно современной публике и что нужны иные, более парадоксальные концептуальные ходы. В России многие говорили, что это просто подбор хрестоматийных шедевров, который не может не привлечь зрителя, но современным выставочным концепциям не соответствует. Реальность все расставила на свои места – очередь на Пятой авеню и 426 тысяч посетителей заставили умолкнуть многих критиков.
Открытие выставки было приурочено к проведению юбилейной сессии Генеральной Ассамблеи ООН, на которую должен был приехать президент России Владимир Путин. Я прилетела в Нью-Йорк за несколько дней до вернисажа по договоренности с Еленой Юрьевной, которая разрешила мне быть приглашенным куратором этого престижного проекта. Она сама прибыла накануне открытия как член официальной российской делегации. Руководство Гуггенхайма приняло решение, что я, как и в случае с «Амазонками авангарда», буду водить по выставке Генерального секретаря ООН Коффи Аннана, а президенту России выставку будет показывать сокуратор из Музея Гуггенхайма Валери Хиллингс, которая в свое время изучала русский язык. Меня несколько удивил тогда этот расклад, логично было бы сделать все наоборот, но я не стала задавать лишних вопросов, и в назначенное время стояла в простом по крою черном платье в пол от Йоджи Ямамото – я его купила в свое время для московского открытия «Амазонок» по семидесятипроцентной скидке в магазине в Столешниковом на деньги, одолженные Инной Балаховской, и не имея ни малейшего понятия, кто такой Ямамото.
Генсек ООН пришел ровно в назначенный час и, поскольку он был ограничен во времени, а наш президент задерживался, Кофи Аннана отправили ходить со мной по экспозиции. Как всегда, это было очень интересно, он задавал мне вопросы, демонстрировавшие прекрасное знание истории русского искусства. Он посмотрел выставку, дождался появления Владимира Путина, поздравил его с успешным проектом и уехал. Я впервые была представлена Владимиру Владимировичу в качестве куратора, он поблагодарил присутствовавшего там же Михаила Пиотровского, показавшего в рамках выставки экспозицию, посвященную Эрмитажу, пожал руку Владимиру Потанину, поблагодарив его за поддержку проекта, и прошел в зал. Потанин, кстати, сразу направился к выходу, и я, как всегда не выдержав, спросила его, почему он уходит, ведь ему должны были в официальной части предоставить слово как спонсору. Он ответил: «Президент сказал мне спасибо, мне больше не нужно никаких благодарностей» – и уехал, а я пошла вниз по рампе, мечтая выпить рюмочку чего-нибудь после часового прохода с Генсеком ООН.
Выйдя из бокового зала на второй уровень спирали Гуггенхайма, я увидела официальную делегацию во главе с президентом и Валери, которая выглядела весьма взволнованной. От делегации тут же отделился Михаил Швыдкой, тогда глава Федерального агентства по культуре и кинематографии, быстро подошел ко мне, взял за руку и подвел к президенту со словами: «Вот Зельфира Трегулова, куратор выставки и заместитель директора Музеев Кремля, она вас дальше поведет». Я даже не успела испугаться, как мы уже стояли перед портретом канцлера Головкина, и я рассказывала об этом произведении и об искусстве петровского времени.
Очень хорошо, что это был экспромт, – я была в приподнятом настроении, не измучена нервозностью ожидания такого ответственного экзамена, и слова одно за другим низались в увлекательный рассказ. Валери иногда пыталась продолжить свою экскурсию, но русский текст давался ей с трудом, и больше рассказывала я и время от времени вступавший в разговор Михаил Пиотровский – именно он говорил о «Черном квадрате» Малевича – третьей версии картины, только что подаренной Потаниным Эрмитажу. Мне совсем не было страшно, возникало ощущение полного контакта с тем, кому я все это рассказывала, очевидного интереса и невероятной харизмы слушавшего меня человека. Когда мы поднялись на последний этаж, где находилась экспозиция современного искусства, включая инсталляцию Кабакова, о которой я говорила выше, все заторопились на планировавшуюся встречу за чашкой чая, но я подвела президента к «Человеку, который улетел в космос», он заглянул в эту убогую комнатенку, выслушал пару моих фраз, попрощался и пошел к лифту. Зайдя туда, он повернулся, улыбнулся и подмигнул мне.
Двери лифта закрылись, и я пошла вниз, не веря тому, что произошло. Было ощущение, что я не иду, а лечу, было полно людей, очень многие улыбались мне, но я понимала также, что сейчас в мою спину будут вонзаться десятки невидимых стрел. Я, конечно, своим непредвзятым рассказом и показом того, что считала нужным отметить в этой выставке, разрушила чьи-то планы, и, наверное, Валери сделала бы другие акценты, говоря о современном искусстве, но в тот момент мной полностью овладела эйфория от понимания того, что мы осуществили грандиозный проект и что это настоящий триумф русского искусства и открытие России – вот почему нужен был восклицательный знак в названии – как великой культурной цивилизации. Проход вниз по рампе был выдохом и минутами счастья, компенсировавшими невероятное напряжение последних полутора лет, когда днем я вместе с директором и коллегами двигала к новым горизонтам Музеи Кремля, а по ночам работала над «Россией!».
Нет нужды описывать, что началось потом, как меня поздравляли одни коллеги – и в первую очередь Елена Юрьевна Гагарина – и как смотрели мне вслед другие. На меня немедленно был вылит целый ушат обвинений, что я захватила внимание президента
