Искусство как выбор. История моей жизни - Зельфира Исмаиловна Трегулова
Елена Юрьевна, не моргнув глазом, обрисовала вкратце коллекцию музея и сразу же пригласила французского коллегу приехать в Москву – а выставку из Лувра планировали открыть в Кремле в следующем году. Я рассказываю об этом разговоре, поскольку он невероятно показателен, даже специалисты такого уровня, как Алькуф, были очень плохо информированы о том, что хранится в российских музеях, во всяком случае, они гораздо лучше представляли себе собрание Эрмитажа, нежели то, что находилось в музеях Москвы.
Мы быстро подтвердили ему визу, и он оперативно приехал в Россию. Нужно было видеть лицо господина Алькуфа, когда он ходил по Оружейной палате – не только по первому этажу, где представлены шедевры византийского и древнерусского искусства и государственные регалии, но и по второму, где можно увидеть лучшую в мире коллекцию английского серебра XVI–XVII веков, лучшее в мире собрание творений немецких, польских, шведских и голландских мастеров серебряного дела и потрясающие образцы французского прикладного искусства, включая знаменитый севрский «Египетский» сервиз, подаренный Наполеоном Александру I по случаю заключения Тильзитского мирного договора.
Потрясенный увиденным в Оружейной палате, Алькуф проникся уважением к нашей целеустремленности и огромному желанию сделать в Кремле выставку из Лувра, и это подвигло его немедленно начать интенсивную работу над проектом. Нам удалось получить для выставки «Сокровища французской короны» двадцать четыре самых важных и драгоценных предмета из сокровищницы Людовика XIV. Экспозиция открылась уже в 2004 году и стала первым проектом уникальной выставочной серии, реализованной в Музеях Кремля. Это стало возможным не только потому, что Галерея Аполлона была закрыта на реконструкцию, но и потому, что нам удалось завоевать доверие господина Алькуфа. Для него эта выставка стала последним проектом – он уходил на пенсию, в дальнейшем его пост занял его коллега – византинист Жанник Дюран, который в качестве хранителя сопровождал экспонаты луврской выставки в Москву и с которым мы очень подружились. Спонсором проекта в Музеях Кремля выступил Росбанк, и это был первый пример серьезной финансовой поддержки зарубежной выставки – сейчас даже страшно вспоминать страховую оценку экспонатов – к счастью, французы пошли нам навстречу и согласились принять страховку британской компании «Марш», предложившей ставку страхования на сорок процентов меньше, чем их французские коллеги, рекомендованные Лувром.
Мы работали в авральном режиме, я дневала и ночевала на работе и довела себя до состояния, когда уровень сахара в крови (в 2002 году я совершенно случайно обнаружила, что у меня диабет) достиг такого уровня, что пришлось срочно ложиться в больницу и переходить на инъекции инсулина. Ставки были такими высокими, что чувство ответственности зашкаливало, я понимала, как многое зависит от того, как мы сделаем первый проект серии. Успех этой выставки очень вдохновил и воодушевил всю нашу команду, и мы с головой окунулись в следующие проекты.
Проект с Веной – блестящая выставка 2005 года «Кунсткамеры Габсбургов. Магия природы и механизм Вселенной», на которую удалось получить из Швеции знаменитый портрет императора Рудольфа II работы Арчимбольдо, стал вторым после сокровищ Лувра и одним из самых интересных и высоко оцененных и публикой, и прессой.
А ведь я хорошо помню, как начиналась работа над этим проектом. Первый визит в Венский музей истории искусства не был особенно воодушевляющим, хотя принципиальную договоренность об организации выставки в Кремле мы достигли. Я поехала туда немного позднее с уже готовым списком, составленным из шедевров Венского музея и его филиала в замке Амбрас, рядом с Инсбруком, где сохранилась одна из самых ранних кунсткамер европейских правителей Нового времени. За большим столом в служебном помещении венского музея собрались кураторы соответствующих отделов музея, включая хранителя оружия, одного из лучших в мире специалистов в этой области. Со мной разговаривали очень быстро, как будто куда-то торопились, и я понимала, что мне сложно соревноваться в знаниях с этими знатоками, поэтому я пыталась увлечь их нашей концепцией, раскрывающей смысл и суть кунсткамер, представлявших собой мир в миниатюре, с акцентом на взаимоотношениях природного и механического, созданного человеческими руками. Тем не менее нам был обещан ряд очень важных экспонатов, включенных в привезенные мной списки. Когда я стала говорить про поездку в Амбрас, втайне надеясь, что кто-то будет меня туда сопровождать, мне подсказали с какого вокзала отходит поезд, и я поехала смотреть расписание и покупать билеты.
Это было удивительное путешествие одним днем, поезд уходил из Вены в шесть утра, стояла зима, и в Инсбруке, где я никогда раньше не была, оказалось довольно холодно. Следуя инструкциям, данным мне в Вене, я прошла через весь город и поднялась в гору в направлении, куда вел указатель. То, что я увидела в Амбрасе, стоило предпринятых усилий. Во-первых, меня чудесно там приняли. Я помню молодую сотрудницу, которая внимательно меня выслушала и весьма положительно отозвалась о нашей концепции. Она подобрала для меня несколько важных публикаций о коллекции замка, и мы пошли смотреть саму кунсткамеру. Все сразу стало на свои места, поскольку экспозиция этого музея – подлинная кунсткамера, какой она была в конце XVI века при эрцгерцоге Фердинанде, портрет которого мы показали потом на выставке рядом с теми самыми роскошными доспехами, в которых он изображен. Когда мы монтировали в витринах этот великолепный доспех, сопровождавший выставку хранитель оружия из Вены (тот самый, что «на бегу» общался со мной во время переговоров в Вене), был поражен профессионализмом наших маунт-мейкеров и реставраторов и напрочь утратил все свою былую холодность и отстраненность. Во время монтажа он сказал нам, что богато украшенные доспехи были, по сути, самой дорогой одеждой XVI века, и я это очень хорошо запомнила.
Эрцгерцог Фердинанд был хозяином Амбраса, и на выставке мы рассказывали о его
