Краснофлотцы - Артем Владимирович Драбкин
Расскажите о том, как Вас форма в других случаях выручала.
А один раз форма нас выручила в Финляндии. Мы шли вдоль дороги по лесу. И там, в лесу, так много черники нами было обнаружено, что грешно было не поесть! Ну мы наклонились, стали собирать эту чернику. Поднимаемся и видим, как вдруг навстречу нам шесть этих самых финнов идут. Они точно так же собирали чернику, и вот, они пошли к нам навстречу. Мы разошлись с ними. Мы сделали вид, что их не замечаем, а они увидели, что мы в немецкой форме и нас не тронули. А все дело в том, что между немцами и финнами в то время были противоречия определенные. Финны не любили немцев, немецких солдат. И финские солдаты не связывались с немцами. Мы были в немецкой форме. Ну, наверное, поэтому разошлись, и все.
Как Вас награждали во время войны?
Вот у нас, например, была операция в Стрельне. Мы в этой операции, во-первых, по нашим данным, уничтожили примерно батальон немцев. Это точно, потому что их накрыли таким артиллерийским огнем дальнобойных орудий, что там вряд ли кто остался в живых. Потом мы исползали Стрельну, как говорят, и справа, и слева. Мы принесли такие шикарные данные, такие данные, что с ними потребовалось бы несколько операций. И, по моему мнению, может, нескромно так говорить, но мы должны были быть представлены к Героям. А мне дали Отечественную войну 2-й степени, а напарнику — «Красное Знамя».
Система награждений какая-то существовала для разведчиков во время войны?
Ну, это представление же было. Потом, значит, его подписывал командующий флотом. Потом отправлялось это в Москву. Потом нас, награжденных, приглашали где-то в Ленинграде, в основном в гостиницу около Московского вокзала, на углу Невского, в самую лучшую гостиницу в городе. И вот там на втором или третьем этаже в торжественной обстановке вручали награды, там же стоял стол…
Но о награжденных что можно сказать? Вовка Федоров, такой с нами был — ему присвоили потом звание Героя Советского Союза. О нем я могу сказать: нормальный парень, нормальный разведчик. Героя ему дали заслуженно. И в то же время таких, как Федоров, было не меньше десятка. Но выбор пал на него. Выбрали именно его, потому что он был член партии и так далее и тому подобное. А я был беспартийный. В придачу еще сын врага народа. И мне всегда награды давали пониже, чем положено.
А какие группы ходили на задания и могли быть удостоены геройского звания, но его не получили?
Ну вот группа Иониди была такая, например. Они захватили ценные данные, захватили ценного «языка» в районе Кунды. И с этим языком, с этими данными, с этими документами в штормовое время шли, чтобы добраться до угла льда. Усилился шторм, и они прибыли.
Вы сказали, что знали Кульман, которой было присвоено звание героя. Что Вы о ней можете сказать?
Могу только сказать, что Кульман получила героя ни за что. Если то, что она сделала, считать поводом для присвоения такого звания, то нам всем его надо было бы присвоить… Во-первых, это никому не нужно было. Если Ленинград в блокаде, то какой смысл было находиться под Тарту в какой-то деревушке на хуторе? Ведь там, где она находилась, были какие-то полицейские, и воинская часть какая-то проходила. Кому это нужно было? Да и на что это могло влиять? Вообще-то она должна была в район Пярну поехать и там работать. Она приехала на свой хутор, уехала к своим родным. И радиостанцию под подушку положила. Вернее, не под подушку, а под кровать. Ну, донесли о том, что она вернулась. Пришли полицейские и забрали ее. И расстреляли. Если считать ее героем за то, что она сделала, то нам нужно было бы по десять раз героев дать. Но ей дали после войны, по-моему, в 1965 году, когда началось это поветрие, что в каждой национальности нужно иметь своего героя. Нашли, достали где-то в архивах данные о том, что Кульман была заброшена. Вот ей и дали героя. Это вот просто была разнарядка такая: среди эстонцев столько-то должно быть героев, там-то — столько-то, среди латышей — столько-то и так далее. Особенно в Прибалтике этого было много.
А Кульман я помню. По-моему, рыженькая такая она была. Худощавая, высокого роста. Девка, в общем, была. И с ней подруга была, с которой обучали их. А она была лет под 35–40. У нее выступали зубы вперед, верхние и нижние, что аж не закрывалось у нее во рту. Неприятная была такая особа. Это было в начале 1942 года в Усть-Ижоре, когда я их видел.
Кроме ордена Отечественной войны Вы были чем-то награждены?
Ну, у меня всего два ордена было получено во время войны — Отечественной войны и Красной Звезды.
А «Красную Звезду» за что Вам дали?
Орден Красной Звезды мне дали за операцию в Эстонии, когда мы были выброшены под Кунду. И потом еще за десант на остров Рухну мне эту же награду дали. А с островом Рухну как так получилось? Это было 25 декабря 1944 года. Уже морозы пошли, даже холодно было. Ночью нас привезли. Тогда же срочно шифр привезли и радиостанцию. В Тихвине пару часов меня натаскали по шифру, после чего привезли на машинах в Пярну. В Пярну тогда стояли бронекатера. Потом туда прибыли водолазы, шесть человек ребят, вот я с ними там и познакомился. И мы на одном бронекатере поехали. И был шторм, когда мы вышли в море. И только там, в море, нам сказали, что будем брать остров Рухну. А на Рухну были немцы. Но немецкая агентура в Пярну сообщила о том, что десант идет на Рухну. И немецкие торпедные катера, и гарнизон небольшой, который там был, они этой же ночью оттуда ушли. Мы туда когда прибыли, там немцев уже не было. Но тут приключилось опять же головотяпство флотское. Огибая вокруг острова Рухну, все три бронекатера как по команде сели
