Краснофлотцы - Артем Владимирович Драбкин
Конечно, они встретили меня хорошо. Я получил в первый месяц (эту цифру запомнил на всю оставшуюся жизнь) 1100 рублей. Это произошло в октябре 1940 года. 1100 рублей — что это значило? Средней руки бухгалтер получал тогда 300–400 рублей. А тут — сразу 1100! Я сразу пошел на почту и отправил матери частично заработанные деньги. На строительстве электростанции Свирь-2 я работал до начала Великой Отечественной войны. Но когда началась война, мы, пацаны, конечно, сразу пошли в военкомат — проситься добровольцами на фронт.
Кстати, а как Вы узнали непосредственно о начале войны?
Это произошло в выходной день, 22 июня 1941 года. Несмотря на то, что был выходной, мы работали. Наша бригада, помню, тогда монтировала кран. Дело в том, что для пополнения и бетонирования котлована на берегах должны были стоять три таких крана высотою 90 метров, которые соединялись тросами и имели две лебедки. Я находился с напарником, с пареньком, который оказался немного постарше меня. Мы там, помнится, еще что-то делали: красили, сверлили, выполняли работы, «подбирали хвосты». И вдруг снизу мы услышали крик: «Спускайтесь! Спускайтесь!». Мы спустились вниз, спрашиваем: «Что такое?». Нам говорят: «Война!»
После этого мы сразу побежали в военкомат и стали просить отправить нас на фронт. Но нас оттуда, конечно, гоняли. Но мы не сдавались и ходили туда почти что каждый вечер. Тогда нам сказали: «До вас время еще дойдет». А примерно на десятый день войны нам сказали, чтобы мы шли домой. Жили мы в то время в общежитиях. Приходим, а нам говорят в ответ: «Возьмите с собой полотенце. В конторе получите по 100 рублей на десять дней. Мы уезжаем на пару недель в командировку». После этого коллектив в 3000 человек двумя эшелонами погрузили и привезли под Лугу, где мы уже строили оборонительные укрепления. В основном мы копали противотанковые рвы. Норма была на человека следующей — полтора метра противотанкового рва. Таким образом, трехтысячный коллектив там работал, и примерно четыре или чуть ли не пять километров в сутки копал.
А кто руководил работами?
Работами руководили сами работники. Впрочем, на месте бегал какой-то военный и отдавал распоряжения. Но мы как-то не обращали на него внимания, он от нас был далеко. А руководителем стройки являлся начальник управления строительства гидроэлектростанции.
Большой участок работ был у вас?
Вы сами можете это рассчитать: учитывая то обстоятельство, что мы копали по 3–4 километра в день, пока строили эти оборонительные сооружения, можно сделать определенные предположения. Под Лугой мы таким образом «путешествовали»: вправо-влево, где нам покажут, там, как говорится, мы и копаем. В то же самое время нас постоянно гоняли немецкие истребители «Мессера». А у нас не только не было никакого зенитного прикрытия, ни у одного из нас не имелось даже винтовки. Эти самолеты так низко над нами летали, чуть ли не задевая колесами, что мы даже прогибались под ними. Они, кроме этого, еще и поливали нас. Так, бывает, нагнешься, только лопатой прикроешься и все.
Насколько часто вас немцы бомбили?
Очень часто! Бомбежки у нас были почти что ежедневные. В общем, за все это время, пока мы находились под Лугой, мы потеряли, наверное, человек 500.
Хоронили их как?
Да там же их и хоронили. Но через какое-то время вдруг оказалось, что мы находимся в тылу у немцев — они нас обошли. Под Лугой пошли самые настоящие бои. Началась паника. Однако паника образовалась и среди военных, которые, можно сказать, бежали вовсю. Ну а нам куда было деться? Правда, на вторую или третью ночь какая-то воинская часть отходила с наших мест, то есть из тыла врага, более-менее организованно. Мы к этому делу подключились, подсели к ней и вышли на станцию Толмачево, расположенную между Лугой и Ленинградом. Там погрузились в эшелон и прибыли в Невскую Дубровку, где впоследствии случилась самая настоящая мясорубка наших солдат. В парке, как сейчас помню, музыка играла, было тихо, спокойно, никаких налетов немцы там не совершали. На новом месте мы начали строить железобетонные доты в обрыве против финнов.
Как проходило это строительство?
У нас имелся кран, с помощью которого мы делали блоки. Котлованы, конечно, выкапывали вручную. Одна только погрузка блоком шла на краны. Собственно говоря, мы тогда выкопали окопы по всему побережью материка. На наше счастье, немцы Невскую Дубровку не бомбили. Кругом бомбили, а ее почему-то не трогали. Потом через какое-то время они подошли к нам с той стороны берега. На нашем же берегу войск не было. Это означало, что фашисты могли спокойно переправиться на наш берег. Но они оттуда что-то нам кричали, но не стреляли. Это я очень хорошо помню.
А затем в один из вечеров, по-моему, на второй вечер после того, как подошли немцы, в Невскую Дубровку прибыло наше военное училище и расположилось в парке. Это были первые военные на новом месте. Уже тем же самым вечером почти на бреющем полете, на высоте примерно около дерева, на нас налетело примерно 30–35 немецких бомбардировщиков «Юнкерсов». Как только они над нами пролетали, так сразу же покрывали всю дорогу трупами. Деревья, дома подвергались моментальному разрушению. На деревьях повисали части человеческих тел от личного состава училища. От училища сохранились единицы. Ну а так как мы, строители, побывали уже в подобных ситуациях (испытали перед этим бомбежки), то с ходу убежали в лес. Надо сказать, там мы тоже потеряли много своих людей. Наверное, несколько сотен человек. На следующий день нас собрали и перевели в Мягула, где мы надолго остановились. Наша бригада состояла из 100 человек. Сотенным в ней оказался мой бригадир. С ним мы сколько-то и проработали. Ну а
