Последнее интервью - Бэлла Алексеевна Куркова

– Это моя дочь. Она выжила в блокаду. Но какой ценой! Мой рассказ не для того, чтобы вы написали об этом. Мне надо исповедаться перед кем-то. У меня было двое детей. Двое детей, сын и дочка. Сын был маленький. Дети начали умирать от голода, не хватало того, что давалось. Не хватало. Эвакуироваться тоже было невозможно. Не так просто было отсюда уехать в эвакуацию. И я приняла решение, что надо спасти хотя бы одного ребенка. Стала чуть отбирать кусочков у мальчика и давать больше девочке. Потому что та… Ну, было ощущение, что та здоровее.

И мальчик умирает. Она кладет его за окно. Между окон. Мороз, батареи не топились. И начинает отрезать от мальчика, от своего сыночка, кусочки. И варит суп для дочери. День за днем, пока всего его не сварила. Дочка этим питалась и выжила.

В общем, она рассказала Гранину это и говорит:

– Делайте со мной что хотите. Ведите в прокуратуру. Дочка не знает об этом, ей не надо говорить. Потому что она же не сможет жить с этим.

Она плачет. Гранин обнял ее, сказал:

– Я не священник и не судья. Но я считаю, что вы имели право на тот поступок, который сделали. Так поступали не только вы.

Таких случаев было много в Ленинграде в блокаду. Но Гранин не мог ей сказать, что она была права или еще что-то. Как мог, он ее утешил. И очень завуалированно этот кусочек взял в «Блокадную книгу».

Каждый отдельно переживал эту блокаду. Каждый. Ради этих правдивых историй я начала работать с Граниным. Я тоже по коммуналкам ходила, у меня хранится мой «блокадный» блокнот, мои записи. Исходники все хранятся. Им цены нет. Потому что это рассказывали простые люди. Как люди умели держаться, как люди помогали друг другу.

«Запретная глава»

Вот Гранин и Алесь Адамович написали «Блокадную книгу», но сколько всего осталось за кадром, не опубликовано. Эту книгу печатал Твардовский в журнале, но она вышла без «Запретной главы». Мы ее так окрестили: «Запретная глава» – это глава, где говорилось о руководителях, о том, как они себя вели. Где говорилось о том, что делали с руководителями потом.

Эту главу вообще долго не печатали. Наш Ленинградский обком стоял на позициях Ленина и сор из избы не выносил. Естественно, все, наоборот, говорили, что во всем виноваты ленинградские руководители. Сталин тут ни при чем, Сталин в Москве. Вот они тут самоуправствовали и насамоуправствовали.

Все это было в «Запретной главе». И там было про московское бегство 17 октября, про то, как в город Ленинград немцы спокойно могли войти, но Гитлер не разрешил, потому что часть танков и соединений отправил брать Москву.

Во время блокады очень большое значение имел Косыгин. Он возглавлял ГКО – Государственный комитет обороны, курировал Ленинград. И курировал все. Вот никто не пишет о том, что Косыгин придумал Дорогу жизни.

Общепринятая версия была: придумала Дорогу жизни партия. Долго добивались того, чтобы Косыгин принял Гранина и Алеся Адамовича.

Косыгин сказал:

– Алеся Адамовича мне не надо, пусть в Белоруссии рассказывает, Гранина я приму.

Принял, и они начали разговаривать. Косыгин рассказывал о том, как 16, 17 и 18 октября 1941 года из Кремля все сбежали, он был практически один. Он бегал по разным кабинетам, снимал трубки, чтобы все понимали, что Кремль не пустой.

В Москве в этот день все руководство повело себя очень нехорошо. Не то что здесь, в Ленинграде, никто не бежал отсюда.

Гранин попросил рассказать о том, как проходила эвакуация, потому что эвакуировал город Косыгин. Гранин ему задал вопрос:

– А как вы эвакуировали людей и станки?

Он говорит:

– Так и эвакуировал. Людей и станки.

Дорогу жизни придумал он, а где прочитать про это? Где есть хоть один фильм о том, что придумал эту Дорогу жизни через Ладогу Косыгин?

Печатались брежневские подвиги, которых не было. Косыгин боялся, и он никогда ничего не рассказывал… Вот я, как журналист, каюсь. Я должна была рассказать до конца о Косыгине, когда больше о нем узнала.

Я приехала делать первый блокадный сериал в наш городской архив и говорю:

– Мне про блокаду.

Мне вытащили все документы, кипу бумаг в клеточку с разными постановлениями. И в том числе блокадное постановление о введении нормы в 125 граммов хлеба. Попков, будучи председателем Ленсовета, отказался его подписать.

Была такая история. Председатель Ленгорисполкома Петр Попков, казалось бы, такой человек, в общем, суровый, выходец из той партии, которая не такая простая была во время войны. И тем не менее он отказался подписать постановление о введении нормы в 125 граммов хлеба.

Он сказал:

– Мы должны достучаться до Сталина, город не должен переходить на 125 граммов. Мы не имеем права сажать ленинградцев на этот смертельный паек. Это издевательство над людьми, я этого не подпишу.

И он не подписал. А другие подписали, и документ вошел в действие. Попков настаивал, чтобы требовали у Сталина обеспечить город хоть какими-нибудь продуктами. Ему потом припомнили это. Он был среди первых шести расстрелянных по Ленинградскому делу.

Попков повторял и повторял:

– Мы должны у Сталина добиться, чтобы было снабжение хлебом. Не смертельным кусочком, а нормальным куском, чтобы люди не умирали в таком огромном количестве.

Это можно было сделать. Потому что возили и фрукты, и бананы в Смольный и в другие заведения. Что ж там про хлеб говорить.

Сталин мог дать приказ расстрелять Попкова тогда же, но расстрелял чуть позже.

Сталин звонил Попкову. Лично, без секретаря, без никого.

– Где вы находитесь?

– А мы кино смотрим.

– Ты один?

– Нет, Косыгин прилетел из Ленинграда.

И это знал Сталин. Он говорит:

– Тогда я тебя вызываю с нами встречать Новый год. Ну а Косыгин пусть поскучает.

Это сын Попкова рассказывал мне, не знаю, каким образом ему это стало известно, потому что Попков был молчаливый человек. Они все были молчаливы…

Попкова расстреливают, Кузнецова расстреливают, всех ленинградцев. Ректора университета нашего и министра просвещения тоже расстреливают.

Кузнецов был секретарем ЦК. Его из Ленинграда перевели в Москву. Однажды Сталин прислал письмо Кузнецову, оно было карандашом написано. Сталин писал: «Алексей, ты заменишь меня, когда меня не станет, на посту генерального секретаря партии. А Вознесенский, который руководит Госпланом, станет председателем Совмина».

И были уничтожены эти люди из-за вот этой записочки. Маленкову и Берии этого было достаточно для того, чтобы затеять Ленинградское дело.

Вот как описывают свидетели то, как шел процесс. Все подсудимые