Последнее интервью - Бэлла Алексеевна Куркова

Тут в каком-то санатории узнали, что Гранин приехал сюда, на дачу. Нас уговорили заехать пообедать. Гранин поел котлету, я есть не стала. Ребята (оператор и инженер) тоже не стали есть. Выпили компот, встали и вышли. И тут подходит дяденька:

– Ну как, чекисты хорошо вас покормили?

– Какие чекисты?

– Так это же санаторий чекистов!

Тут Гранину стало плохо. Он говорит:

– Слушайте, мне нужен туалет.

Его рвало на самом деле. Мы его едва дотащили до этого туалета. Он говорит:

– Как я мог не понять, что это очередной маневр чекистов!

Он был взволнован. Вспомнил то, что происходило здесь много лет назад. Его тогда уничтожал Молотов за повесть «Надежда», говорил, что так писать нельзя, надо писать по-другому. Все это я успела в короткий период, когда можно было, выдать в эфир. Пытались что-то резать, но я сказала:

– Или пойдет все, или не пойдет ничего. А если не пойдет ничего – мы устроим митинг.

Боялись, потому и выдали в эфир по «Российским университетам» (тогда еще были «Российские университеты»), Останкино не дали.

Даниил Александрович Гранин – мой любимый друг. Какой он был человек! Были у него и достоинства, и недостатки, но дружить он умел. Это главное было его достоинство.

С ним интересно было ходить по городу. То на лебединое озеро приведет, я имею в виду то, которое на островах. То приведет на рынок и начнет торговаться.

Он любил печеные антоновские яблоки и обязательно меня тащил с собой на Сытный рынок. Я понимала, что там будет происходить.

Мы приходили на рынок, он начинал торговаться. Я не выдерживала, потому что так же, как его, все торговцы русские знали и меня. Начинали выяснять со мной какие-то отношения. Я убегала. Гранин меня отлавливал и говорил:

– Что, опять сбежали?

Я говорю:

– Даниил Александрович, как вам не стыдно торговаться?

– Так я для чего на рынок хожу? Думаешь, за яблоками, что ли? Поторговаться.

Когда он умер, я как-то пришла на Сытный рынок, и ко мне сбежались все наши русские люди, которые продавали на этом рынке ряженку, сметану, молоко, мясо – кто что. Все столпились. И все мне что-то рассказывали о том, что для них и для их родных сделал Гранин. Он, оказывается, вот этим простым людям еще и массу добрых дел сделал. Он действительно интересовался их жизнью. И потом некоторые из них даже увековечены в его произведениях. Вот что открывается.

А я думала, ему интересно поторговаться. Думала: «Ладно, пусть торгуется без меня». Вот так остаются люди в памяти. Гранин – один из хранителей этого города. Это сказал мне Михаил Борисович Пиотровский.

Даниил Александрович уже лежал в больнице, когда я снимала фильм, который вышел уже после его смерти. Да я, собственно, и понимала, что он выйдет после его смерти. Это фильм о всей жизни Даниила Александровича.

Гранин сражался в народном ополчении, он командовал полком в Пушкине, потому что всех поубивали. Он позвонил в руководство ополчения и говорит: что делать, всех поубивали? Ему отвечают:

– Сколько тебе лет?

– Двадцать.

– Значит, вот и командуй. Тебе двадцать, Гайдару было восемнадцать, когда он стал большим командиром. Бери на себя командование.

Ну и Гранин взял на себя командование.

Конечно, как он сам говорил:

– Я махал, в основном, пистолетом, минометы отправил на передовую, потому что не было минометчиков. А пришли минометчики – минометов нет, они где-то на передовой. Вот так я командовал.

17 сентября 1941 года – это особый день в истории нашего города. 17 сентября Гранин прошел пешком от Пулковских высот до Ленинграда. Войска покидали ночью город Пушкин, потому что было распоряжение отступать и предупреждение, что немцы туда войдут уже точно.

С Пулковских высот он дошел до Литейного проспекта, до дома Мурузи, где он жил, где жила семья Граниных, пешком. Он не встретил ни наших войск, ни немецких войск. Вообще никого не было. Пустота. Вот об этом есть в фильме, который я сделала о Гранине. Назывался он «Жизнь слишком коротка, чтобы быть несчастным». Он так смотрел на эту жизнь.

Девять серий о блокаде

Под впечатлением от рассказов Сережи Гулина о блокаде и историй других блокадников мы сделали с Даниилом Александровичем Граниным девять фильмов о блокаде. О том, как люди выживали.

Это жуткий сериал, жуткий и очень человечный. Потому что один только герой фильма Юра Рябинкин со своим дневником, который нашла журналист Алла Белякова, – это такая сила человеческая! 14-летний мальчик предсказывает, что начнется война. Он анализирует обстановку. Он ходит во Дворец пионеров и все время ведет откровенный дневник. Записывает, что происходит на фронтах, что делается в Ленинграде. Как он ворует у мамы с сестрой кусочки хлеба и как его сгрызает совесть. Мать Юры без него уехала в эвакуацию с дочерью, потому что он не мог подняться с кровати. «Хочу еды!» – каракулями написано. Это были последние, размазанные буквы в дневнике Юры Рябинкина.

Он умирает от голода. Его сестра Ира смогла выжить. Алла Белякова с ней дружила. Этот дневник Юры она отдала нам с Граниным, и мы записывали эту историю в Балтийском банке, потому что в этом помещении[34] располагалась в блокаду квартира Рябинкиных.

Дневник Юры Рябинкина читать без слез, без того, чтобы твое дыхание замирало, было невозможно. И его тоже не публиковали. Алле Беляковой не разрешили в свое время в газете «Ленинские искры» его опубликовать, и в «Смене» тоже не разрешили.

Девять серий мы сделали с Граниным, этих серий еще можно делать девятьсот, тысячу и больше. Потому что существуют дневники, существуют самые разные истории, которые сохраняются у людей. И никогда не знаешь, какой ответ получишь на свой вопрос о блокаде. У всех она была разная, у всех.

Самый был страшный случай, когда женщина пришла к Гранину домой и просит:

– Примите меня у себя дома.

А Гранин с Алесем Адамовичем, когда они собирали материал для «Блокадной книги», завели комнатку, где печатали на машинке. Но женщина настаивала, хотела прийти именно домой к Гранину.

Даниил Саныч ее впустил. Она говорит:

– Мне нужно окно вот на ту сторону.

Это все происходило в Артиллерийском переулке, рядом с Литейным проспектом. Там была жуткая коммуналка на третьем этаже, где жил и Гранин. Они выглянули в окно. В окне стояла молодая женщина.

Гостья говорит