На перекрестках встреч: Очерки - Людмила Георгиевна Зыкина
– Нет, не надоедает. Такой вопрос могут задать только люди без рода и племени, которые торгуют родиной в благодарность за то, что она вырастила их и воспитала…
В Мюнхене запомнилось мне одно знаменательное событие. Неподалеку от центра на одной из тихих улочек города была торжественно открыта мемориальная доска «в честь пребывания в Баварии основателя Советского государства В. И. Ленина-Ульянова». На эту церемонию приехала вся наша группа, тогдашний посол СССР в ФРГ С. Царапкин. Пришли немецкие рабочие, студенты. Как приятно было сознавать, что в самой консервативной части Западной Германии, бывшей колыбелью фашизма, есть маленький уголок, хранящий память о великом вожде революции. Уже потом я узнала о неоднократных попытках сорвать эту скромную доску: одно имя Ленина вызывает дикую злобу и ненависть ярых последователей фюрера.
На наши концерты приходили юноши и девушки – члены прогрессивных студенческих и рабочих организаций (некоторые из них присутствовали на открытии мемориальной доски В. И. Ленину). Приходили для того, чтобы не только послушать русские песни, но и побеседовать с советскими людьми. Они говорили о своих отцах, которые, став жертвой нацистской пропаганды, оказались в прошлую войну в России. Повторяли – уже с их слов – запомнившиеся на всю жизнь названия русских, украинских, белорусских деревень и поселков. Рассказывали, как в то трудное время, когда в разоренных селах и городах нечего было есть, простые женщины со звучными русскими именами – Авдотья, Прасковья, Пелагея, Антонина – делились с немецкими военнопленными последним куском хлеба. Так в ту суровую годину раскрывалась «таинственная» русская душа, преподнося чужестранным захватчикам наглядный урок гуманизма.
В Нюрнберге советские артисты были гостями всемирно известной фирмы по производству радиоаппаратуры «Грундиг». В сопровождении главы фирмы д-ра Макса Грундига мы побывали на заводе, с интересом наблюдали за процессом сборки последних моделей транзисторных радиоприемников и магнитофонов. Затем был дан концерт для рабочих и служащих фирмы, после чего генеральный директор «Грундига» Отто Зивек поблагодарил нас за интересное выступление. Он подчеркнул, что радиоприемники и магнитофоны намного расширяют сферу воздействия музыки на людей, способствуют сближению народов.
Успех оркестра имени Осипова в ФРГ поразил даже видавших виды музыкальных критиков и специалистов. Газеты писали: «Выразительная русская песня безгранична в пространстве и времени, как и удивительная широта породившей ее русской души». И еще: «Со сцены неслись русские народные песни без дешевой сентиментальности и надрыва. На фоне захлестнувшей нас псевдорусской цыганщины старинные песни русского народа оставляют серьезное и солидное впечатление».
Что особенно характерно было для ФРГ в те годы? Рост дороговизны, безработицы и преступности. Крупная западногерманская газета «Генераль-анцайгер» печально констатировала, что «среди населения все сильнее крепнет убежденность в том, что наше государство уже не в состоянии гарантировать ему безопасность». Опубликованные данные о преступности являлись наглядной иллюстрацией к этому пессимистическому утверждению. Каждые 15 секунд – преступление. Впервые за всю историю ФРГ число уголовных дел превысило два миллиона. При этом, как подчеркивалось в докладе руководителя криминалистического центра Дикопфа, речь шла только о преступлениях, известных полиции. Фактически же убийств, ограблений, изнасилований совершалось намного больше. Особенно преуспевали воры. В стране ежедневно происходило 30 тысяч мелких магазинных краж. Крупных хищений было меньше, но, как говорится, их «качество» вполне компенсировало «издержки в количестве». Например, в результате одного налета на мюнхенскую меховую фирму грабители утащили шкурки норки и выдры на сумму 600 тысяч марок. Во время этого «великого пушного ограбления» гангстеры буквально под носом у полиции разобрали двухметровой толщины каменную стену и бесследно исчезли. «Сейчас в ФРГ разыскивается 80 тысяч преступников, – рассказывал знакомый журналист из Бонна. – Можно не сомневаться, что большинство из них избегнет наказания, поскольку, согласно официальным данным, в целом но стране западногерманским детективам не удается разыскать половину преступников».
Естественно, приходивших в ужас бюргеров спешили успокоить и официальные лица, и близкая к правительству печать.
«Ди вельт» обещала избавление от преступников в «случае обновления закона о криминалистическом центре». «Нойе ренн-цайтунг» призывала всех, кто «борется с преступностью, работать рука об руку и преодолеть все, что их разъединяет». «Генераль-анцайгер» требовала «переучить и доукомплектовать» полицию, которая «не в состоянии выполнить стоящую перед ней задачу». Журнал «Штерн» рекомендовал «изменить раскладку товаров в магазинах». Некий профессор Хентинг советовал заняться психикой женщин, которые, дескать, в определенном возрасте заболевают острой формой клептомании. Но официальная пропаганда старательно замалчивала тот факт, что подобные мероприятия уже осуществлялись в недавнем прошлом, но результатов не дали, ибо широкий рост преступности в капиталистическом обществе – закономерный процесс
О разного рода чудовищных преступлениях рассказала переводчица, с которой мне в ту поездку очень повезло. Шарлотта Штатлер, блондинка лет пятидесяти, отличалась редкой осведомленностью и информированностью, сопровождая с юных лет различные делегации, в том числе и из Советского Союза…
– Все, о чем пишут сегодня газеты, – рассказывала Штатлер в один из холодных дождливых вечеров, удобно устроившись в кресле номера отеля и пытаясь согреться чашечкой бразильского кофе, – не идет ни в какое сравнение с преступлениями нацистов всех мастей и рангов. Многие из них получили по заслугам, но сколько избежало смерти, не попав под карающий меч правосудия. Однажды я сопровождала делегацию журналистов из Москвы, которые должны были посетить концентрационные лагеря для бывших эсэсовцев и гестаповцев. В знойный июньский полдень мы подъехали к лагерю в Дармшта-дтс, обнесенному высоким забором из колючей проволоки, которая имела чисто символическое значение. На огромной территории здесь благополучно проживали двенадцать тысяч наиболее опасных военных преступников. Для них были оборудованы четыре театра, спортивная площадка с футбольным полем, университет, в котором преподавали профессора. Через несколько месяцев после нашего посещения дармштадтского лагеря оттуда бежал небезызвестный организатор побега Муссолини гауптштурмбаннфюрер СС Отто Скорцени. Как было установлено позже, его побег устроил бывший гитлеровский дипломат Раушенбах вместе с сотрудниками американской разведки. После войны Раушенбах принял испанское подданство и по заданию Франко открыл свою главную квартиру в Швейцарии, куда и был доставлен Скорцени, а оттуда его переправили в Америку. Потом он вернулся в Европу и сейчас живет или в Испании, или в Италии, сказать точно не берусь. Американцы оправдали и выпустили на свободу многих головорезов времен второй мировой войны. Генерал-полковнику Гудериану, «специалисту по русскому вопросу», досрочно освобожденному вместе с девятью другими генералами, писавшими мемуары, поручили создание новой армии. Гудериан составил список на 10 тысяч офицеров, освобожденных или еще находящихся в лагерях. Они и должны были образовать костяк будущей армии.
– А правда ли, что в Нюрнберге
