И золотое имя Таня… - Александр Владимирович Быков
Т. А. Решетова (Агафонова) у памятника Н. Рубцову, г. Тотьма, современное фото
– Вы так полагаете? – довольно переспрашивает Татьяна Ивановна. – Но многие так не считают, вот говорят, что в стихотворении «В минуты музыки» речь идет о женщине, хотя он меня знал только юной девушкой.
– Это как раз не беда, мотив воспоминания о давнем событии перекликается с конкретным сюжетом, прощанием у реки, а что касается «женщины» – это нужно было для поэтики. Сочетание «желтый» и «женщины» куда выигрышнее по звучанию, чем слово «девушки». Это стихотворение, кстати, могла бы отнести к себе и Гета Меньшикова, но мешает фраза: «слишком призраки люблю». Это уже прямой намек на вас, Татьяна Ивановна, только вы были для Рубцова призраком любви, остальные дамы более конкретны, каждая в своем образе.
Четыре стихотворения посвящены теме жизни любимой на чужбине. Это известные «Письмо», «Ответ на письмо»; мотив пребывания любимой на чужбине есть и в стихотворениях «По дороге к морю» и «Уж сколько лет слоняюсь по планете»: «Ты не одна томишься на чужбине и одинокой быть обречена». Стихи написаны в 1954-55 годах, и адресат совершенно ясен – это Татьяна Агафонова. Ну и, конечно, «Я уезжаю…» – это только к вам.
Следующую группу мотивов в стихах я бы назвал «эпизоды». Их направленность очень сложно доказывается, ведь предположить что-то легко, а подтвердить – нет. Взять хотя бы «Вечерние стихи». Вы в них видите себя в образе: «кою-то уходящую в плаще». И вспоминаете встречу с пьяным Рубцовым в «Поплавке». Но это, увы, недоказуемо.
Или знаменитый «Букет», я вам про него уже давал комментарии. Но вот появляется еще один свидетель и говорит, что это про Таю Смирнову, что Рубцов лично рассказывал, как катался с ней вдвоем на велосипеде по Приютину, упал в речку, а Тайка смеялась; на этом основании, говорит свидетель, – стих про нее, и больше слышать ничего не хочет. Хотя, конечно, это не доказательство.
Характерный мотив поведения героини из целой группы стихотворений также не персонифицирован:
А ты по-прежнему горда?
Или из праздничного зала
На крыльях в прошлые года
Твоя душа летать устала?
(«Цветок и Нива»)
Слишком сильно любил другую,
Слишком верил ей много дней.
И когда я тебя целую,
Вспоминаю всегда о ней.
(«Ты хорошая очень…»)
Красота не у всех одинакова.
Одинакова юность у всех!
Только мне кто любил, тот не встретился,
Я не знаю, куда повернуть…
(«Гололедица»)
Я думаю, что это обращения к вам, но это только на уровне чувств.
Научный руководитель замолчал.
– А что, остальные стихи из списка вы не считаете посвященными мне?
– Нет, это обобщенный материал, который с одинаковой легкостью можно отнести и к другим рубцовским девушкам. Кстати, многие сюжеты, особенно «грусть расставания», «замужество любимой», «тоска по ушедшей юности», могут быть с тем же успехом адресованы Тае Смирновой. Я уже не говорю про «Повесть о первой любви» – это, конечно, посвящено ей.
– Вы знаете, а я так не считаю, – пробовала возразить Татьяна Ивановна, – первой все-таки была я. Значит, и стихотворение посвящено мне.
– Это не обязательно, поэзия – не документальное повествование. Зато, обратите внимание, какое количество новых стихов о вашем с Рубцовым общении нам удалось выявить в процессе этой работы! Они с лихвой перекрывают все обобщенные образы и даже посвящения Тае Смирновой. Вы действительно по количеству обращений – главная муза поэта Рубцова. Вы же – его боль и трагедия. Хотя не будь этой боли – мир не узнал бы великих стихов. Так что все относительно.
– Вы меня смутили и расстроили окончательно, – говорит Татьяна Ивановна, – может быть, не стоит эти материалы публиковать, ведь начнется такое…
– Пусть начнется, ведь мы сможем доказать про любой из обозначенных сюжетов, и в конце концов мировая наука скажет нам с вами спасибо за то, что нашли и уточнили кучу фактов из биографии великого поэта.
– Еще хочу спросить, – Татьяна Ивановна мнется, – как ваше мнение по поводу передачи на Первом канале о Рубцове?
– Плохое мое мнение, нельзя к такой деликатной теме подходить, размахивая палицей. Всех порешить не удалось ни той, ни другой стороне, и обе группировки остались недовольны. Если по существу, я не могу – как человек науки – не верить данным питерских профессоров. К ним надо по крайней мере прислушаться. А Людмиле Александровне, вне всяких обстоятельств, надо было бы упасть прямо в студии на колени и прокричать: «Простите меня, люди русские, за то, что вольно или невольно стала участником этой драмы; наказание свое я понесла сполна, простите теперь по-христиански, как Иисус простил врагов и мучителей своих!» И, я думаю, страна бы ее поняла и простила. А всем остальным я бы сказал: в трагедии Рубцова виновата не только Дербина, существует и еще один виновник – он был, есть и остается неподсудным, ибо многолик и многоранен. Имя ему – писательское сообщество. Собратья по перу не только не смогли остановить Рубцова в его запойной жизни последних лет, но и всячески помогали ему спиваться. Нет сомнений: не случись эта трагическая ночь, жизнь поэта все равно бы оборвала какая-нибудь нелепая случайность – так было потом со многими, сгинувшими в пучине писательского пьянства. Их имена были не последними в списке вологодских талантов, и все они трагически ушли в расцвете сил: Сергей Чухин, Олег Кванин, Николай Дружининский, Владимир Кунов. Это далеко не полный перечень имен.
– Какой страшный список, – прошептала Татьяна Ивановна…
– А теперь о приятном, – перевел разговор научный руководитель. – Методическая разработка туристического маршрута из дипломной работы бывшей студентки Кати заинтересовала вологодские турфирмы. На будущий год ждите первых туристов по рубцовским местам Междуреченского района.
Татьяна Ивановна молчала. Неужели то, о чем она мечтала столько лет, начинает сбываться? Значит, не зря все эти волнения и бессонные ночи. Память о великом поэте Николае Рубцове будет приумножена и ее скромными воспоминаниями. А это означает, что благое дело –
" alt="Татьяна Толстая - Поэт и муза">