Маленький лорд Фаунтлерой - Фрэнсис Ходжсон Бернетт
– Подите сюда, лорд Фаунтлерой, – с улыбкой позвала она, – и скажите мне, почему вы так на меня смотрите.
– Я просто думал, какая вы красивая, – ответил юный лорд.
Тут все джентльмены, не скрываясь, захохотали, и юная леди тоже рассмеялась, а нежно-розовый румянец на ее щеках стал чуть ярче.
– Ах, Фаунтлерой, – сказал один из джентльменов, смеявшийся особенно сердечно, – пользуйтесь возможностью! Когда станете старше, у вас уже недостанет смелости говорить такое.
–Но как же удержаться?– мило удивился Седрик.– Вы бы удержались? Разве вам она не кажется очень красивой?
– Нам не позволено говорить, что мы думаем, – ответил джентльмен, а остальные снова разразились хохотом.
Красивая юная леди – звали ее мисс Вивиан Герберт – взяла Седрика за руку и притянула к себе, улыбаясь еще очаровательней, чем прежде, если это возможно.
– Пусть лорд Фаунтлерой говорит, что думает, – сказала она, – мне очень приятны его слова. Я уверена в их искренности. – И она поцеловала его в щеку.
–Я думаю, что в жизни не видел такой красивой леди, как вы,– сказал Фаунтлерой, глядя на нее с невинным восхищением,– если не считать Душеньки. Если честно, я не могу себе представить, чтобы кто-то был красивее Душеньки. Она самая красивая на свете.
– Не сомневаюсь в этом, – сказала мисс Вивиан Герберт и, смеясь, еще раз поцеловала его в щеку.
Она продержала его рядом с собой большую часть вечера, и в группе, центром которой они были, царило оживленное веселье. Он не знал, как это получилось, но вскоре уже рассказывал им об Америке, о процессиях республиканцев, о мистере Хоббсе и Дике, а под конец с гордостью вынул из кармана прощальный подарок Дика – красный шелковый носовой платок.
– Я его сегодня положил в карман, потому что званый вечер, – объяснил он. – Я подумал, Дику было бы приятно, что я взял его подарок на званый вечер.
Огромный квадрат пылающе-красной ткани с фиолетовыми узорами выглядел в его руках очень забавно, но глаза Седрика светились такой искренностью и теплотой, что слушателям почти не хотелось смеяться.
– Понимаете, – объяснял мальчик, – он мне очень нравится оттого, что Дик – мой друг.
И хоть с ним так много разговаривали, Седрик, как и предсказывал граф, никому не докучал. Он умел молчать и слушать, когда говорили другие, и потому никто не нашел его рассказов утомительными. Не на одном лице появлялась легкая улыбка, когда он подходил к креслу деда или садился на табурет рядом, наблюдая и впитывая каждое его слово с самым увлеченным интересом. Один раз он встал так близко к подлокотнику, что прижался щекой к плечу графа, и его сиятельство, заметив улыбки вокруг, и сам легонько улыбнулся. Он читал мысли всех этих людей, и ему было втайне отрадно доказать им, как он сдружился с этим мальчиком, ведь они, пожалуй, ожидали, что тот разделит их нелестное мнение о старике.
Предполагалось, что ближе к вечеру приедет мистер Хэвишем, но он опаздывал, что было весьма странно. За долгие годы визитов в замок Доринкорт такого с ним никогда еще не случалось. Он задержался настолько, что к моменту его приезда гости уже собирались вставать и идти в обеденный зал, а когда подошел к хозяину вечера, тот взглянул на него с изумлением: адвокат выглядел так, словно его всю дорогу что-то подгоняло. Сухое и жилистое лицо старика покрывала самая настоящая бледность.
– Меня задержало, – тихо сообщил он графу, – необычайное происшествие.
Волноваться было для рассудительного пожилого адвоката столь же нехарактерно, как и опаздывать, но ему явно что-то не давало покоя. За ужином он почти ничего не ел и каждый раз, когда к нему кто-то обращался, вздрагивал так, словно его мысли находились где-то очень далеко. За десертом, когда к ним присоединился Фаунтлерой, мистер Хэвишем несколько раз бросал на него нервные и тревожные взгляды. Мальчику, от которого это не укрылось, оставалось лишь гадать, что произошло. Находясь в теплых дружеских отношениях, они обычно обменивались улыбками, но этим вечером адвокату, казалось, совсем не хотелось улыбаться.
На самом деле он позабыл обо всем, кроме удивительной и печальной новости, которую ему предстояло сообщить графу до исхода вечера, – он знал, что она явится для него ужасным потрясением и в корне изменит их жизни. Оглядывая роскошные комнаты и сиятельное общество – людей, которые собрались здесь, как он знал, больше из любопытства поглядеть на белокурого графского внука, чем по какой-либо еще причине, – глядя на гордого старика и маленького лорда Фаунтлероя, с улыбкой стоящего рядом с ним, мистер Хэвишем, этот закаленный в семейных делах пожилой адвокат, испытывал самые настоящие душевные муки. Какой это будет удар!
Он почти не заметил, чем кончился долгий и роскошный ужин, потому что все это время просидел словно во сне и лишь несколько раз замечал озадаченные взгляды графа.
Но наконец трапеза подошла к концу, и джентльмены присоединились к дамам в гостиной. Они нашли Фаунтлероя на диване подле мисс Вивиан Герберт – прославленной красавицы минувшего лондонского сезона; парочка разглядывала какие-то картинки, и, когда открылась дверь, мальчик как раз благодарил свою собеседницу.
– Спасибо вам за вашу доброту! – говорил он. – Я еще никогда не бывал на званом вечере, а это так интересно!
В самом деле, он так хорошенько повеселился, что, когда джентльмены снова собрались вокруг мисс Герберт и завели с нею беседу, его веки начали сами собой опускаться, хоть он и пытался слушать, о чем рядом хохочут. Опускались они до тех пор, пока два или три раза не сомкнулись полностью – лишь при звуке красивого тихого смеха мисс Герберт он встряхивался и снова на пару мгновений открывал глаза. Седрик вовсе не собирался засыпать, но у него за спиной оказалась большая желтая атласная подушка, и, откинув на нее голову, он через какое-то время сомкнул веки окончательно и не проснулся даже тогда, когда через довольно долгое время кто-то легонько поцеловал его в щеку. Это была мисс Вивиан Герберт – она собиралась уезжать и на прощание тихо сказала ему:
– Доброй ночи, маленький лорд Фаунтлерой. Сладких снов.
И утром он не вспомнил, что попытался тогда открыть глаза и сонно пробормотал:
– Доброй ночи… я так… рад… что вас увидел… вы такая… красивая…
Ему только смутно припомнилось, что со стороны джентльменов опять послышался смех, хоть
