Операция «Северные потоки» - Ирина Владимировна Дегтярева
Вернувшись от воспоминаний о встрече с Демченко, Ермилов с недоумением поглядел на поплавок, который выскакивал из воды выталкиваемый рыбой, схватившей нереиса.
С полными ведрами кефали баркас причалил, и можно было ощутить твердь земную. С непривычки покачивало.
Загрузились со всеми снастями в машину и поехали к Ивану Борисовичу домой, хотя Ермилов порывался рвануть в Управление. Мобильный молчал. Филипчук, видно, не хотел тревожить полковника в редкий выходной.
Жаренная на чугунной сковороде кефаль в саду Ивана Борисовича за столом под навесом с виноградом, свисавшим между металлических блекло-голубых труб, показалась после морской рыбалки особенно вкусной. Мария Сергеевна, тетка Юрия, высокая и сухощавая, достала из погреба соленые огурцы и помидоры, свежие с огорода нарезала в огромную эмалированную миску. Ермилов уже давно отвык от трапезы так, по-простому. В Москве фарфоровая чешская посуда, салатники из хрусталя — Люська любит красивую посуду. В этой простоте было удивительное очарование добродушного русского гостеприимства, исконного, когда за столом могут вдруг и песню затянуть «Раскинулось море широко».
Дядя, поглядев вопросительно на Юру и заметив одобрительный кивок, принес чачу в зеленоватой бутылке, градусов в шестьдесят. Источала пар жаренная на летней кухне крупными ломтями на подсолнечном масле картошка, посыпанная укропом, который еще стойко торчал на огороде, норовя прикрыться желтым зонтиком от предстоящей осенней непогоды. Но пока еще светило солнце, пахло морем и теплой землей с грядок. Участок шел под уклон и, казалось, скатится в море, блестевшее поверх крыш соседских домиков. В пластиковой плетеной вазе лежал вымытый тут же в огороде под краном инжир, блестевший каплями воды, виноград с треснутыми от спелости ягодами…
Но уже вечером, оставив перебравшего Егорова ночевать у радушного Ивана Борисовича, Ермилов вошел в свой временный кабинет. Ощущение тепла и покоя было таким же шатким, как походка, после того как сошел на берег с зыбкого баркаса.
Тут же возник на пороге бодрый Филипчук:
— Кулаков прибыл. А где Егоров?
— Василий «вахту не в силах стоять». Чего не позвонил? — укорил Ермилов, чувствуя, что снова в своей рабочей колее, а теплая атмосфера сегодняшнего дня с виноградной лозой, пронизанной осенним лучами, с ароматами жареной рыбы уходит сквозь приоткрытое окно в темную севастопольскую ночь.
— Допрашивать его сегодня все равно не станете. Я уточнил информацию. Кулаков служил в Крыму в первом отряде, как и Демченко с Аленой. Не знать их он не может. Отбыл на Украину в четырнадцатом году. Служит до сих пор. Участвовал в АТО, как и Алена. Сидел в Иловайском котле. В общем, пока всё.
— Спасибо, Семен. — Ермилов сонно потер лицо и, дождавшись, когда за Филипчуком закроется дверь, улегся на диван.
Его все еще покачивало. На диване, как на баркасе, уплыл он в сон, где Кулаков с лицом Демченко убеждал его, что Стеценко надо дать вышку, непременно вышку. Затем появился Стеценко и заговорил по-арабски. Ермилов смотрел на него с недоумением. Сквозь сон голос показался знакомым. Затем запахло табаком.
Олег приоткрыл один глаз, не веря своим ушам. Своим глазам поверить пришлось: в кресле у окна сидел Горюнов с мобильным в руке. Он как раз заканчивал разговор в полголоса по-арабски. Расположился вытянув длинные ноги в пыльных кроссовках, все в тех же джинсах и мятой голубой рубашке с закатанными рукавами. Рядом с ним стояла большая сумка, в которой (Ермилов готов был голову дать на отсечение) блоки сигарет и оружие. Ветровку Петр бережно повесил на бюст Дзержинского, притулившийся в уголке кабинета на деревянной колонне-подставке.
— Да черт возьми! Откуда ты свалился? — Ермилов сонно щурился. Сел на диване и покосился на друга.
Горюнов оглядел пространство вокруг кресла:
— Вроде ниоткуда не падал… Просто подумал, что ты затаил на меня обиду и прискакал с извинениями.
— Хватит трепаться! — Ермилов тем не менее удовлетворился сказанным. — Никогда не поверю, что ты приехал каяться. Кающийся Горюнов — это нонсенс.
— Ладно-ладно, — изобразил смущение Петр. — Ты не знаешь, какая у меня тонкая душевная организация…
— Я тебя давно разоблачил! — шутливо погрозил пальцем Ермилов. — Короче, у меня сейчас допрос…
— Ты меня допрашивать собираешься?
— Тебя тоже. Каким жарким ветром тебя занесло? Как ты попал в кабинет? — Олег взглянул на наручные часы — девять.
— А тут незаперто было. Зашел, смотрю, притомился мой дорогой Константиныч. Чачу вкушал…
— Еще короче, — Ермилов наконец обнаружил галстук под подушкой и надевал его, подойдя к зеркалу за дверью.
Дверью его чуть не пристукнул вошедший внезапно Егоров. Шефа он не увидел, а сразу же устремился к Горюнову, пожал тому руку. Петр показал Васе за спину на Ермилова. Тогда Василий спросил: «Можно?» — и отошел к окну после кивка Ермилова, догадавшись, что влез в их разговор.
— Рустемов Камиль Наильевич, — без перехода начал Горюнов по делу. — Из крымских татар. Воевал в рядах ИГИЛ еще в восемнадцатом. Затем какое-то время обретался в Узбекистане, потом на Украине в качестве инструктора. Я Камильчика там и выцепил. Пришлось пересекаться. У нас он объявлен в розыск давно и пока безуспешно. И вот начало УБТ работать по диверсантам, организовавшим подрыв Крымского моста, в допросах задержанных всплыло его погонялово — Визирь. Был такой визирь в Османской империи — Рустем, — Горюнов усмехнулся. — С персидского переводится как человек с мощным телом. Наш Камиль здоровенный мужик, под два метра, с бритой головой, глаза навыкате. Джинн одним словом.
— «Наш Камиль»? — поинтересовался Ермилов.
— А я не сказал? Мои люди говорят, что он связан не только с диверсантами с Крымского моста, но и со Стеценко. А от тебя я слышал эту фамилию. Наш Камиль — профи, такой же, как и Стеценко. И он, по моим сведениям, в Крыму. Задерживали же в сентябре тех, кто готовил теракты против чиновников. Вроде как он и к этому причастен.
— Профи, говоришь? — задумчиво переспросил Ермилов. — А случайно отпечатков пальцев его в какой-нибудь базе не имеется?
— В УБТ имеются, я подсуетился на Яворовском полигоне, жили-то в соседних комнатах. А что? Есть с чем сравнить?
— Убийца Ширяева? — Егоров догадался, о чем подумал Ермилов. Василий тоже достал сигарету, заметив, что Горюнов в кабинете шефа безнаказанно курит.
— Детям вредно, — Горюнов привстал с кресла, отобрал у Егорова сигарету, а затем бесцеремонно вытащил и остававшуюся у него пачку сигарет из нагрудного кармана.
Егоров, игнорировавший замечания Олега Константиновича о вреде курения, сейчас засмеялся и махнул рукой. У Ермилова создалось впечатление, что тот больше не закурит и что впервые после возвращения из Турции Вася выдохнул и стал похож на прежнего Егорова.
Через час было
