Операция «Северные потоки» - Ирина Владимировна Дегтярева
Полицейский выглядел совершенно индифферентным, он выполнял рутинную работу и вроде не испытывал к Васе никакой личной заинтересованности, как было бы, если бы задержание инициировали спецслужбы. Это обнадеживало.
Хотя в камере, все время прокручивая в голове недавние события, Егоров все больше утыкался в версию, возникшую от замкнутости пространства и кажущейся безысходности, — как будто случившееся спектакль. Демченко мог слить англичанам все, что произошло с ним в Севастополе, возникшие отношения с ФСБ после его заявления, а убийство Алены — операция прикрытия для Демченко. Влад может теперь спокойно раствориться на мировых просторах и работать на MI6 в качестве опытного боевого пловца и инструктора, в то время как все будут думать, что он сидит за убийство в турецкой тюрьме. Сменит личину полностью, изменит внешность — и нет Влада Демченко… Труп Алены — это бутафория…
Последняя сентенция чуть приводила Егорова в чувство — запах крови… Да и труп он видел своими глазами. Не бутафория. Но Алена ли это была? Впрочем, Влад не мхатовский актер, чтобы так сыграть горе. Он в самом деле был в шоковом состоянии. То, как тряслись руки, какой ужас был написан на его лице…
И все же опять Василий начинал прокручивать все заново. Ситуация от нехватки деталей и фактов начинала выворачиваться как лента Мебиуса, и Егоров ходил по кругу, периодически утешаясь словами Горюнова о пакистанской тюрьме. В них заключался оптимизм и опыт Петра, которых теперь так не хватало Василию.
«Можно взять тюрьму в Стамбуле штурмом, — без иронии предложил бы Горюнов, узнай он о Васином несчастье. — Помогут решить задачу «спящие» боевики РПК. Позвонить ребятам? Они ради меня на многое пойдут».
Воображение включалось, и лежащий на жесткой койке, на колючем сером одеяле Василий видел перед собой смуглое худощавое лицо Петра, так похожего на араба.
Задремавшего Егорова, которого не вызывали к дознавателю уже дня четыре, вдруг толкнул кто-то легонько в плечо. Рядом с ним на койке сидел один из группы курдов. По-английски он говорил плоховато, но Вася, опасавшийся полицейских провокаций, оказался перед дилеммой — верить или нет.
Курд сказал, что знает Кабира Салима — это был арабский оперативный псевдоним Горюнова. «Лучше бы я был в пакистанской тюрьме», — подумал Егоров, вслушиваясь в негромкий шепот беззубого курда. Вроде не старого, но уже крепко битого жизнью и местными полицейскими. Зная, что Горюнов погорел именно в Турции, Вася опасался, что спецслужбы знали его псевдоним и могли использовать, чтобы раскрутить теперь российского контрразведчика.
Он подумал, что, если ничего не скажет курду, хуже себе не сделает, в конце концов, есть Титова, которая предупредила своих. Она, конечно, не знает о гибели Алены и о том, что Демченко подозревают в убийстве подруги… Но важно ли знать все сейчас? Зачем стали бы подключать Горюнова — чтобы он задействовал своих знакомых курдов и нашел лазейку в камеру предварительного заключения?
Однако Горюнов просчитал возможные Васины сомнения и страхи. Когда Егоров сказал:
— Вы ошиблись. Я не знаю никакого Кабира…
Курд произнес еще тише:
— Он просил напомнить тебе про бельгийскую винтовку убитого тобой снайпера.
Как видно, Горюнов не стал уточнять, что снайпер был сирийским курдом, иначе помогать ему отказались бы. Тот самый снайпер, который метким выстрелом отколол кусок кости от Васиной лопатки.
Василий придвинулся к курду и коротко рассказал ему о смерти Алены, якобы от рук Демченко, и что он сам попал под раздачу случайно. Вася нарочно изложил ту же версию, которой придерживалась полиция. Все-таки опасения оставались.
Как бы ничего нового не сообщил, если сейчас их прослушивают, но все же Ермилов будет знать, хотя бы что произошло, а выводы уж сделает самостоятельно.
Когда курд отошел к своим, Василий улегся лицом к исцарапанной странными надписями стене и с волнением подумал, когда теперь курд сможет передать информацию на волю, когда она дойдет до нужных ушей? Информация о смерти Алены вряд ли добавит ясности ситуации. Егоров считал, что об убийстве украинской женщины, боевого пловца, написали все газеты Стамбула и наверняка европейские. Английские спецслужбы затеяли очередную провокацию не для того, чтобы их усилия, их выстрел из пушки прозвучал как хлопок пробки, вылетевшей из бутылки шампанского. Наверняка на воле разгорался большой политический скандал.
«А я тут! — досадовал Егоров, постукивая кулаком по стене. — Да еще неизвестно чем кончится. Вляпался, недооценил англичан. Как видно, Демченко вылез со своим предложением, они сразу его раскусили и быстренько состряпали планчик, тут же реализовали. Молодцы! Да ведь раньше уговорить Демченко уехать не было никакой возможности. Вцепился в эту свою Алену…»
Как к себе ни прислушивался, страха Василий не испытывал с самого момента ареста. Он понял, что подспудно ждал чего-то такого… Может, интуиция? Но скорее всего, понимание, что все идет к скорому свертыванию мероприятия, пришло в тот момент, когда Демченко признался, что ходил на встречу с Эдом. Да еще присутствие там этого болгарина. Уже стало понятно — они готовят жертвенного тельца.
Когда в квартиру ворвались полицейские, Егоров тут же поднял руки и замер, разглядывая ствол АКМ, такой родной, нацеленный на него. Главное, не показать профессионализм, думал он, изображая испуг, хотя руки, поднятые над головой, и правда предательски подрагивали. Но это более от зрелища растерзанного тела Алены, а от острого запаха крови аж звенело в ушах.
Затем он представил, как бы вел себя программист, оказавшийся на месте преступления случайно, и заговорил по-английски, апеллируя к старшему:
— Как хорошо, что вы прибыли! Но только мы не преступники. У этого человека убили жену. А я зашел за ним, уже когда он нашел труп. Мы собирались вместе сходить куда-нибудь. Я вообще случайный знакомый этой пары.
— Разберемся, — сказал полицейский, облаченный в темно-синюю форму. — Но в любом случае вас отвезут в участок. Вы задержаны на месте преступления.
— Если так положено, пожалуйста. Мне, правда, не о чем больше рассказывать. Но я готов помочь. Я, кстати, российский гражданин. Может, необходимо сообщить в Генконсульство России?
— Разберемся, — повторил полицейский.
Наручники надевать не стали, но за руки придерживали. В случае с Демченко это было даже обосновано — он еле ноги передвигал и все оглядывался на то, что осталось от Алены.
В полицейском участке, куда их в самом деле доставили, все пошло не так. Казавшийся невменяемым Демченко вдруг тихонько толкнул Егорова локтем в бок (они сидели рядом на стульях у стены) и показал глазами куда-то.
— Это Эд, — еле слышно сказал он.
Егоров увидел среднего роста мужчину в кожаной куртке и черной бейсболке, надвинутой
