Смертельный код Голгофы - Ванденберг Филипп
— Да, — тихо ответил он, — извини. Мне это нужно переварить. Уже известно, кто за этим стоит?
— За решетку посадили пока только синьору Сельвини. Но она все отрицает. Сегодня она предстанет перед судьей, занимающимся проверкой законности содержания под стражей.
— Ты веришь в то, что это она ее убила? В том смысле, ты ведь успела пообщаться с ней немного.
Франческа глубоко вздохнула:
— Что я могу сказать, Грегор? Синьора Сельвини, конечно, ведьма та еще. А ведьмы злые, но они никого не убивают, по крайней мере не таким профессиональным способом.
— Что значит «не таким профессиональным способом»?
— Газеты пишут, что Шеба умерла от смертельной инъекции хлорфенвинфоса.
— Хлорфенвинфос. О мой Бог! По-видимому, Шеба должна была умереть, так как слишком много знала. Странно, как я до сих пор жив.
— Я думаю, что старая змея Сельвини заодно с этой загадочной организацией. Она знала о ценности образцов, представленных для анализа, и я подозреваю, что нам она подсунула нам подделку. Мне кажется, что те образцы, что ты спрятал в гостиничный сейф, — всего-навсего муляжи.
— Ты действительно так думаешь? — Грегор разочарованно вздохнул. — Кажется, все было напрасно. Мы имеем дело с такой организацией, которая выходит далеко за рамки наших представлений о ней. Ты, я, все мы, кто хоть в малейшей степени затрагивает их интересы, находимся под постоянным контролем с их стороны. А они просто развлекаются, наблюдая, как какой-то наивный профессор, для которого мораль и этика все еще остаются высшими ценностями, предпринимает смешные попытки уличить их. Я постепенно начинаю спрашивать себя: зачем все это? Зачем?
Франческа почувствовала, что Грегору срочно нужно утешение. Поэтому на его речь она ответила вопреки своим убеждениям:
— Ты не можешь сдаться сейчас. Ведь ты уже так близко подошел к решению этого дела, твоего дела. Речь идет о тебе и твоей жизни. Если потребуется, я буду рядом, буду помогать, сколько смогу. Я люблю тебя!
Это неожиданное объяснение в любви пришло к Гропиусу в такой ситуации, в которой его голова меньше всего была способна на реорганизацию чувств и наведение в них порядка. Находясь в состоянии покорности судьбе и слабости, он был совершенно невосприимчив к проявлениям симпатии.
— Давай поговорим об этом в другой раз, — ответил Гропиус, ни в коем случае не отвергая ее, — пожалуйста, пойми меня.
— Извини, я не хотела тебе говорить. У меня просто сорвалось с языка! — Это внезапное откровение изрядно удивило и саму Франческу. Немного подумав, она сказала:
— В газете написано, что Шеба Ядин, умирая, оставила знак, предположительно указание на убийцу. Она пальцем написала на столе, на который ее положили, три буквы: IND. Что бы это могло значить?
— IND? — Это сокращение показалось Гропиусу знакомым. — «IND? Не называлась ли так фирма, от имени которой Родригес расплатился кредитной картой за гостиничный номер в Мюнхене? Ну конечно!» — Теперь он вспомнил совершенно точно. — «Родригес!»
— Ты права, Франческа, — ответил Грегор, — сдаваться нельзя. Возможно, что сейчас я намного ближе к решению, чем думал. А что касается остального… Я бы хотел еще к этому вернуться.
* * *Встав под душ, Гропиус попеременно включал то холодную, то горячую воду и лил ее себе на голову, как будто хотел направить мысли в верное русло. При этом любовное признание Франчески не шло у него из головы, ведь Фелиция Шлезингер все еще играла в его жизни очень большую роль.
Весь мокрый, обернувшись банным полотенцем, Гропиус раздвинул занавески — молочное утреннее марево обещало солнечный день. Он подошел к телефону и набрал номер Фелиции.
Она ответила через силу и, скорее, из вежливости поинтересовалась:
— Где ты пропадаешь?
— В Турине, я прилетел из Израиля, и у меня есть важные новости!
— Угу. — В ее голосе не чувствовалось и намека на участие. — Если в этих новостях речь идет о прошлом Шлезингера, у меня нет к этому интереса. Я тебе уже не раз говорила об этом!
Гропиус чувствовал, что между ними возникла непреодолимая стена. Холодность, с которой Фелиция в последнее время встречала Гропиуса, зародила в нем сомнение в том, а была ли она вообще когда-нибудь близка ему. Да, они спали друг с другом, и в этом смысле у Грегора были связаны с ней самые наилучшие воспоминания. Но секс и любовь — это две разные вещи, и в противоположность сексу, любовь так и остается нередко лишь в планах. Может быть, они слишком усердно планировали свою любовь — она была в тот момент так кстати, так нужна им.
— Случилось ужасное, — вновь начал Грегор, — убили Шебу Ядин, здесь, в Турине.
Некоторое время на другом конце телефонного провода царило гробовое молчание, потом он услышал голос Фелиции:
— Я надеюсь, ты не ожидаешь от меня, что я сейчас разрыдаюсь от горя?
— Конечно же, нет. Я только хотел, чтобы ты об этом знала.
— Ее убили? — Казалось, что Фелиция только сейчас поняла всю важность этой новости. — Убийца уже пойман?
— Нет. Но что еще ужаснее, Шеба Ядин умерла от того же яда, что и твой муж. От инъекции хлорфенвинфоса.
— А что говорит полиция?
— Пока ничего, полиция вообще не знает о связи между смертью Шебы и о пациентах, которым проводилась трансплантация.
— Ты должен рассказать им все.
— Да. Может быть, ты права. И в связи с этим у меня к тебе вопрос: ты не припоминаешь, упоминал ли Арно Шлезингер когда-нибудь аббревиатуру IND?
— IND? А что это означает?
— Я бы тоже хотел знать. Шеба Ядин написала эти буквы на столешнице. Возможно, это указание на убийцу.
— Да, конечно! IND! Во время кремации Шлезингера принесли венок с лентой. На ней было написано: REQUIESCAT IN РАСЕ. IND — «Покойся с миром». Я тогда спросила себя о двух вещах: кто мог знать о кремации и что означает это таинственное сокращение?
— Ты никогда не упоминала об этом!
— Зачем? Разве я могла подумать, что эта безобидная история может иметь какое-то особое значение? Я хотела вычеркнуть из памяти все обстоятельства, связанные с мужем. Мне важно поскорее забыть Арно, совсем. Зачем ты опять начинаешь все сначала?
— Прости меня, но выходит так, что и Шеба Ядин, и Арно Шлезингер были убиты одной и той же организацией!
— Это и неудивительно. Наверное, Арно раскрыл этой сучке секрет того, каким образом он получил свои десять миллионов. В конце концов, большую часть времени он проводил с ней.
Гордость Фелиции была глубоко уязвлена. Она ненавидела мужа, который все четыре года их брака бессовестно ее обманывал. У Гропиуса даже сложилось такое впечатление, что сейчас она ненавидит все человечество. Это состояние грозило тем, что в нем можно совсем потеряться.
— Я понимаю, как тебе горько, — сказал Гропиус, — но ты должна попытаться преодолеть себя. Шлезингер мертв, а ты продолжаешь жить. В конце концов, он оставил тебе такую сумму, с которой ты можешь позволить себе беззаботную жизнь.
Как будто не расслышав слов Грегора, Фелиция задала вопрос совершенно о другом:
— А эта итальянка, эта Франческа, она с тобой?
— Нет, — заверил ее Гропиус, — пожалуйста, верь мне!
Он внезапно увидел всю абсурдность необходимости защищаться. И поэтому раздраженно добавил:
— А если и так, то мне ведь не нужно спрашивать у тебя разрешения. Я правильно понимаю?
— Да, ты все понимаешь правильно, — ответила Фелиция.
На этом их разговор закончился.
* * *Убийство Шебы Ядин освещалось многими европейскими газетами — и везде под сенсационными заголовками. Прежде всего, обсуждали загадочное сокращение IND, которое Шеба Ядин, умирая, из последних сил написала на лабораторном столе. Оно вдохновляло газетчиков на самые дикие спекуляции. ФРС Германии, которая не смогла решить эту проблему даже с помощью самых современных дешифровальных методик и технических устройств, снова была задействована по полной программе.
