Огни Хафельберга - Софья Валерьевна Ролдугина
Мартель осторожно потянулся к поющему сознанию, чтобы коснуться этой струны, разобраться, понять, и только через пронзительно долгую секунду до него дошло, что он плотно сидит на крючке чужих желаний и надежд. Я влип, надо линять отсюда, но было уже поздно. Его несло. — Дай-ка попробую угадать, — коварно протянул Марцель, глядя в сторону.
— Ты ведь сюда часто ходишь. «Читаешь?» Монахиня кивнула. «Ага. И читаешь…» Марсель скосил взгляд. «Читаешь любовные романы. Да не шарахайся так, я не ржу. Мне правда интересно». Он заглянул ей в глаза снизу вверх, продолжая улыбаться. «Я вот сюда случайно попал. Шел с поезда, решил погулять.
Ну, слегка заблудился. Во, уже ты смеешься. Правильно. На самом деле не хотелось идти через поле, поэтому я вышел на тропинку. А вообще здесь много народу бывает? Она покачала головой, а потом вдруг нахмурилась, раскрыла книжку и быстро-быстро зашелестела страницами. Нашла нужную и ткнула пальцем с обкусанным ногтем. Вокруг было пустынно, не души, только пели птицы, нараспев прочитал Марцель.
В звучание коррильона постепенно вливался треск кастаньет, диссонируя с основным рисунком мелодии. И это завораживало. В музыке появлялось что-то цыганское, рисковое. — Понятно. Знаешь, может, это не моё дело, конечно, но тогда в монастыре мне показалось, что ты там чужая, Рут. Вроде как сёстры Анхелика и Андреа сами по себе, а ты отдельно.
— Наверное, недавно, ну, это, постриг приняла, или как оно называется. Карельон и Кастаньетты умолкли мгновенно, как отрезало звук, а потом в оглушительном безмолвии чужого разума прорезался слабый росток — скрипка.
Монахиня кивнула, прикусив губу, а потом снова зарылась в книгу, но нужную фразу Марцель услышал до того, как прочитал.
Три года назад графиню постигла ужасное горе.
И поверх этого — яростные вспышки воспоминания. Чистый, высокий голос, колоратурная сопрано, знает не Марцель, и сорвавшиеся в сердцах слова «Чтоб ты сдох, кобель!» Она еще судорожно что-то искала, дергала страницы, едва не выдирая их из переплета, и чувство вины поднималось из глубины души органной подавляющей музыкой и захлёстывала с головой, и мелодия билась в стены монастыря и искала выход.
А потом Марцель решительно накрыл чужую ладонь своей, стараясь концентрироваться на спокойствии и уверенности. — Не обязательно рассказывать все мне, я же просто так спросил. Ну и еще мне кажется, что ты не виновата, и тебе не обязательно постоянно себя наказывать, — громче выговорил он, стараясь подражать обаятельным интонациям Шелтона. Монахиня слушала, замерев, как встревоженная кошка.
И если ты бегаешь из монастыря, чтобы тайком читать любовные романы и слушать птиц, может, в монастыре тебе не место? Может, стоит все-таки рискнуть и махнуть куда-нибудь? Например, в Парижскую консерваторию или в Венскую оперу? Будешь заниматься там музыкой, а? Даже если ты думаешь, что из-за тебя случилось что-то плохое, не обязательно искупать это наказанием. Можно вместо этого принести в мир что-нибудь красивое, понимаешь?
Музыка умолкла. Рутт посмотрела на него зелеными-зелеными, словно у кошки глазами, и кивнула. Марцель почувствовал себя ужасно неловко. — Ладно, — выдохнул он в сторону, — не обращай внимания. Я внушаемый, вот меня и зацепило твое настроение. И не надо так на меня смотреть. Я не ангел, А совсем наоборот — «А, чёрт с ним всем!»
Он подался вперёд, прижал ладони к щекам Рут, выждал мгновение, чтобы та успела всё осознать, и поцеловал её в губы. — Я же вижу, что ты не подходишь этому месту, — сказал не громко, но чётко, едва ли не по слогам, — и это бесит просто неописуемо. Так что мой тебе совет — отправляйся туда, где тебе будет хорошо!»
Марцель выпрямился, сунул руки в карманы и быстро зашагал по тропинке, стараясь не вслушиваться в какафонию звуков захлестнувших разум Рут. Она была шокирована и одновременно счастлива. — Вот ведь дура! Это же было твоё желание, не моё, и твои мысли, я просто высказал их вслух. Сбегая вниз по тропинке и сломя голову, Марцель думал, что не только Шелтон имеет склонность к глупой благотворительности.
— Кстати, о Шелтоне, — пробормотал он, замедляя шаг. Мобильник в карманах отыскался не с первой попытки, зато стратег трубку поднял сразу. — Слушаю. — Буду через полчаса, — выдал главное сразу Марцель. — А ты пока найди мне кое-какую информацию. Кажется, я тут налетел на женщину, которая как-то связана с Рихардом Вебером. — Да?
Ага. Я видел у нее в мыслях его лицо. — Что? Шелтон усмехнулся в трубку. — А это уже интересно. И кто эта женщина? — Рут. Рыжая монахиня, помнишь? — Соберу информацию. Лаконично ответил Шелтон и отключился. Насвистывая, Марцель спустился в город. Вблизи давление сознания психа уже не чувствовалось, его заглушали мысли других людей.
Пару раз по дороге мерещился след знакомых — у Ульрики, у окраины, в саду за высоким зеленым забором, Герхард, ближе к центральным улицам, в доме с большими арочными окнами. Шмыгнула под ногами дружелюбная рыжая кошка, вытерлась от джинсы, оставляя клочки шерсти, мурлыкнула и шмыгнула в подворотню. Солнце палило нещадно, но в ветре чувствовался привкус надвигающихся дождей. В густых яблоневых кронах нет-нет, да и проглядывали желтыми монетками высохшие листья.
«Осень скоро», — Шелтон, как и обещал, дожидался в кафе. Анна, счастливая до умопомрачения в широкой синей юбке и белой блузе, стояла у него за плечом и вроде бы помогала выбирать блюдо из ланч-меню, но на самом деле просто балдела от возможности почти прикоснуться к мечте. Мечта с мнимой сосредоточенностью вела беседу о достоинствах комбинации суп-салат по сравнению с жареным картофелем и не возражала против того, чтобы ей дышали на ухо и или что-то томным голосом.
Входя в кафе, Марцель мстительно громко хлопнул дверью. «О, а вот и вы, Шванг, наконец-то!» — безмятежно откликнулся Шелтон. Анна поспешно выпрямилась, как бы случайно скользнув рукой по его плечу. «Думаю, мы возьмем вторую комбинацию. И еще кофе, пожалуйста», — обратился к ней стратег.
«А вы, Шванг, присаживайтесь». «Угу, как скажете, сэр». Дождавшись, пока Анна упорхнёт на кухню, Шелтон обернулся к напарнику. «Что теперь не так?» «Ты ей позволяешь себя трогать». «Я в свитере, а за шиворот она ко мне не лезет», — сухо заметил стратег. «И глупо было бы отталкивать такой удобный источник информации, Шванг. И, по большому счёту, мои отношения с окружающими не твоё дело».
«Ну да, ну да». Марцель плюхнулся на стул и цапнул салонку. Повертел в руках, сапанул несколько крупинок на ладонь, лизнул машинально и сморщился. — Ты узнал что-нибудь про Руд? Шилтон подпер щеку ладонью. Лиза Ганич — это ее настоящее имя. Семья живет в Хафельберге давно. Отец Лизы имеет польские корни. По личным причинам Лиза ушла в монастырь около трех лет назад, год назад приняла постриг.
По словам Анны, Лиза одно время встречалась с Рихардом Вебером, но что-то не заладилось, и они расстались. Марцель уткнулся лбом в стол и зажмурился. Скатерть пахла земляникой и свежестью. — Знаешь, а она до сих пор его любит, ну, Рут, и уже не считает себя Лизой, даже в мыслях. — Бывает, — равнодушно откликнулся Шелтон. — Полагаешь, что уход Лизы в монастырь связан со смертью Рихарда Вебера? — Ну да, его лицо в ее мыслях, — вздохнул Марцель.
И я так понял, что она пожелала ему смерти в тот вечер, когда он разбился. Ну, что-то такое истерическое, типа, чтоб ты сдох, Хабель. Обычное дело. И почему-то считает, что из-за этого Рихард и умер. — Чувство вины? Самовнушение? — Неа. — Мартель сел и, зеркально повторяя позу Шилтона, подпер щеку.
— Я различаю настоящее и внушенное. Так вот, она знает, что могла убить Рихарда словами, Ну, по желаниям. Это твёрдая уверенность. Другое дело, что Рут в тот раз не хотела на самом деле причинять Рихарду вред и думает, что всё вышло случайно. И ещё Марцель засомневался, следует ли выкладывать напарнику подозрения, но привычка полагаться на возможности стратега победила.
У неё в мыслях огонь был. Может, воспоминания об аварии, может, воображение. — Говоришь, огонь? — Шелтон прикрыл глаза. Прослушай ее, скорее всего, она была свидетелем злополучной аварии. Чего? Твердая уверенность в собственной вине не появляется просто так. Значит, было что-то необычное, что укрепило в Лизе Рут эти мысли.
Например, машина, взорвавшаяся прямо на ходу
