Искатель, 2001 №7 - Даниэль Мусеевич Клугер
— …а сеанс психотерапии, — закончил рабби Давид. — Да, именно так. Вернее, часть сеанса. Достаточно серьезную работу мы — я и отец — провели ранее, тет-а-тет с больной. Ну и после этого рабби Элиэзер провел несколько сеансов лечебного гипноза.
— Вы ей объяснили, что с ней происходило на самом деле? — спросил Натаниэль.
— Что вы, упаси Боже! — всплеснул руками раввин. — Сами посудите: если человек вбил себе в голову, что он одержим грешным духом, а вы понимаете, что это психическое расстройство, у вас есть два пути. Либо вы отмахиваетесь от его объяснений и заявляете: «Не морочь голову, никакая чужая душа в тебя не вселялась, ты просто ненормальный, но это ничего, я тебя вылечу». Либо говорите: «Ты совершенно прав, в тебя вселился злой дух, это очень опасно, но не волнуйся, я — раввин и я его изгоню. Для этого тебе придется пройти через процедуру изгнания диббука, давай-ка начнем к ней готовиться». Как вы полагаете, в каком случае лечение окажется эффективнее?
— Да, — задумчиво произнес Розовски. — Понимаю.
Господин Каплан посмотрел на часы и с виноватым видом обратился к детективу:
— Извините, у меня больше нет времени. С минуты на минуту вернутся все домашние, и у нас начнется настоящее вавилонское столпотворение. Может быть, продолжим наш разговор завтра?
Натаниэль поднялся.
— Да, конечно, я больше вас не задержу. Мне нужно переварить то, что я узнал. Большое спасибо. А могу ли я взять кассету? Я бы хотел просмотреть дома еще раз.
— Конечно! У нас есть несколько копий! Вот, пожалуйста. — Господин Каплан снял с полки вторую кассету и протянул ее детективу. — Знаете что, я вам дам еще вырезку из газеты «Шаар», там довольно подробно изложена, так сказать, предыстория происшествия.
* * *
Возвращаясь из Кфар-Барух, Розовски угодил в пробку на перекрестке Бейт-Даган, когда до центра Тель-Авива оставалось минут пятнадцать-двадцать езды. Он тут же вспомнил о двух вещах: во-первых, о своей нелюбви к автомобилям и, во-вторых, о творчестве замечательного аргентинского писателя Хулио Кортасара. Когда-то, еще в СССР, Розовски прочитал рассказ «Южное шоссе», в котором рассказывалось о складывающихся мистическим образом отношениях между недавно еще незнакомыми людьми, волею случая или судьбы оказавшимися бок о бок в бесконечной дорожной пробке.
Темперамент израильский очевидно близок к латиноамериканскому, и потому описанная Кортасаром ситуация была удивительно узнаваема. Водители двух маршруток, стоявших впереди Натаниэля, немедленно затеяли оживленный разговор. Прислушавшись к неподражаемой смеси иврита, русского и грузинского языков, Розовски убедился, что речь шла о предстоящей свадьбе какого-то Шоша, оказавшегося родственником обоих водителей.
Самые нетерпеливые водители пытались отыскать какой-нибудь просвет в бесконечных рядах застывших автомобилей. Некоторым это удавалось, и они радостно устремлялись туда, но уже через несколько мгновений вновь останавливались, так что их попытки создавали всего лишь иллюзию изменений.
Какой-то мотоциклист вдруг развернулся, пересек шоссе, лавируя между машинами, картинно перелетел через невысокий бордюр на узкую объездную дорогу, шедшую параллельно основной, и гордо рванул вперед. Его примеру тут же последовали еще десяток собратьев в одинаковых черных шлемах со щитками. Но уже через мгновение их движение замедлилось, а еще минуту спустя они превратились в уменьшенное подобие основного потока — с той лишь разницей, что новый поток уже образовался и состоял исключительно из двухколесного транспорта.
Натаниэль покачал головой: «Циркачи…», уселся в кресле поудобнее и прикрыл глаза.
Примерно через полчаса началось медленное движение. Вскоре Розовски свернул к Тель-Авиву. Проезжая мимо автозаправки, он увидел причину пробки: столбики с желтыми лентами огораживали участок трассы справа. Внутри огороженного пространства стоял семитрейлер с надписью «Пепси-кола» на борту, а прямо под ним — легковушка с начисто срезанной крышей. Чуть поодаль, у обочины, приткнулись две полицейские машины и «Скорая помощь» с включенной мигалкой.
Картина аварии вернула мысли Натаниэля к рассказу Давида Каплана. Йоэль Хаскин попал под машину восемь месяцев назад — за полгода до приступа, случившегося с его женой Юдит. Стоило бы уточнить детали, подумал Натаниэль.
Правда, по-прежнему непонятно, какое отношение может иметь та авария к убийствам раввина и Пеле. И вообще — существует ли связь между этими событиями? Предположим, гибель мужа вызвала у Юдит Хаскин обострение болезни, которое снял рабби Элиэзер с помощью психотерапевтических процедур. То есть некую связь тут усмотреть можно…
Задумавшись, Розовски проскочил нужный поворот, и ему пришлось возвращаться кружным путем, потеряв при этом еще несколько минут.
Что же, определенная связь между гибелью спившегося типа восемь месяцев назад и недавней смертью рабби Элиэзера существует. Ну, а при чем тут Даниэль Цедек?
Розовски оставил машину на стоянке в полуквартале от офиса. Сделав буквально несколько шагов, он резко остановился.
— Черт возьми… — пробормотал он. — А ведь есть еще кое-что, как же я не заметил… — Натаниэль рассеянно посмотрел на осторожно огибавшую его женщину, виновато усмехнулся и пошел дальше.
Есть связь, есть. Натаниэль вспомнил слова эксперта насчет способа убийства. Оба — и Пеле, и раввин — убиты борцовским захватом сзади.
Он остановился у витрины книжного магазина «Стемацки»[14] и сказал, обращаясь к портрету писателя Рама Орена — автора криминальных бестселлеров:
— А сын погибшего Йоэля Хаскина Игаль, между прочим, занимается спортивной борьбой. Вот вам и еще одна ниточка, господин Орен. Понимаю, что очень тоненькая, вот-вот порвется. Но она есть. И мы попробуем за нее потянуть…
Рам Орен смотрел насмешливо. Чувствовалось, что он не очень верит в успех Натаниэля.
Розовски не обиделся. Он знал, что до героев выставленных в витрине бестселлеров, написанных изображенным на портрете импозантным мужчиной, ему далеко.
Под навесом, рядом с витриной, сидел представительный седой мужик. Скорбно надломив брови, он наигрывал на роскошном, красном с золотом «Вельтмайстере» попурри из старых еврейских песен. Он покосился на Натаниэля, немного подумал и вдруг грянул «Марш Буденного», подмигивая поочередно обоими глазами и заговорщически усмехаясь.
Розовски слегка обалдел от неожиданности. Спросил:
— А что, Буденный тоже из наших? — На что аккордеонист утвердительно кивнул. Натаниэль вздохнул, бросил в футляр от инструмента десятишекелевую монету и двинулся дальше, сопровождаемый бравурной мелодией.
Офра удивленно взглянула на необычно притихшего начальника. Розовски остановился рядом с ней и задумчиво произнес загадочную, по мнению девушки, фразу:
— А ведь действительно, что-то такое есть. Усы у него точь-в-точь как у Амира Переца…
Перед его глазами словно наяву встала эпическая картина: председатель «Гистадрута» Амир Перец, с шашкой наголо и сверкающими орденами во всю грудь, въезжает на белом коне в Кнессет.
— У кого усы? — оторопело спросила Офра.
— У маршала
