Искатель, 2001 №7 - Даниэль Мусеевич Клугер
— Меня действительно интересует случай, имевший место в начале января этого года, — согласился Розовски. — Поскольку шамес Дарницки, не совсем понятным для меня способом связывает гибель вашего отца — а значит, и гибель Даниэля Цедека — с этим не таким далеким событием. Что же до его рассказа — честно говоря, я из него ничего не понял. Поэтому давайте перейдем к этому случаю, и я послушаю, что вы можете о нем рассказать… Кстати, — вдруг нахмурился он, — вы говорите, в 1904 году был последний случай. Наверное, вы оговорились? Вы, видимо, хотели сказать — предпоследний случай. А последний как раз и произошел около двух месяцев назад!
— Я хочу сказать следующее. Изучив множество рассказов об изгнании диббука — и в книгах рабби Хаима Виталя, ученика святого Ари а-Кодеша, и в книгах Менаше бен-Исраэля, и других, — я нисколько не сомневаюсь, что никак и ни при каких обстоятельствах грешная душа не может стать убийцей — убить человека в нашем, материальном, мире, да еще и оставить при этом следы. Надеюсь, вы и сами понимаете.
— Ну, а если предположить, что грешная душа — душа какого-нибудь злодея — вселилась в чье-то тело, заставила человека стать убийцей, а потом удрала, и… — Натаниэль сам почувствовал, что несет откровенную чушь и остановился. Ему казалось, что раввин сейчас рассмеется прямо в лицо. Но рабби Давид только покачал головой и ответил:
— Такое иногда описывается в откровенных сказках — например, в историях, вошедших в «Маасе-бух»[11]. Но, повторяю еще раз, диббук — это душа, бесплотный дух. Он никого не может убить. Кроме разве что законного владельца своего временного обиталища — известны несколько случаев, когда изгоняемый дух удушал несчастного, в тело которого вселялся. И я полагаю, что плохое знание данного вопроса и подвело шамеса, — убежденно произнес рабби Давид. — Он слышал о том, что диббук может удушить свою жертву, и решил, что имеется в виду реальное удушение.
Действительно, следы на шее несчастного раввина оставило существо более чем материальное, с сильными руками. И Пеле тоже был задушен никак не духом.
— Теперь по поводу истории госпожи Юдит Хаскин, — продолжил рабби Давид. — Суть ее в следующем. Десятого января сего года к моему отцу обратился Игаль Хаскин с просьбой помочь его матери. По его словам, с ней происходило что-то странное и страшное; родственники говорили, что необходимо вмешательство опытного и знающего раввина, знатока Каббалы. Юноша уверял, что в его мать вселился дух отца, погибшего за пол года до того в результате несчастного случая — Йоэль Хаскин попал под машину… — Голос рабби Давида дрогнул. — Ужасная смерть. Впрочем, он все равно скончался бы через полгода, максимум — через восемь месяцев.
— Почему вы так считаете? — удивился Натаниэль.
— Цирроз печени. Собственно, уже распад, — ответил раввин. — Йоэль Хаскин был хроническим алкоголиком. Под машину он, насколько я понимаю, тоже попал в состоянии сильного алкогольного опьянения… Да, так вот. Из рассказа Игаля следовало, что впервые дух покойного проявился в полночь, через полгода после смерти. Юдит Хаскин сидела и смотрела телевизор. Когда пробило двенадцать часов, она вдруг начала биться в судорогах, чем здорово напугала детей — кроме нее в комнате в тот момент были два сына, восьми и двенадцати лет. Остальные спали.
— Остальные? — переспросил сыщик. — А кто это — остальные?
— В семье пятеро детей. Младшие, четырехлетний Юваль и шестилетняя дочь Наама, спали в соседней комнате. Самый старший, восемнадцатилетний Игаль, был на вечеринке. Так вот, после первого, вполне естественного испуга, Шломо и Бени — те два мальчика, которые тоже сидели у телевизора — хотели вызвать «Скорую». Но у матери судороги прекратились, зато она вдруг заговорила низким мужским голосом, по словам детей, очень страшным…
— И что же она говорила? — с интересом спросил Натаниэль.
— Во-первых, запретила им вызывать врача. Пригрозила забрать в загробный мир всю семью… Мальчики уже не помнили себя от страха. Они всерьез поверили, что слышат действительно голос своего умершего отца. Тут как раз вернулся с вечеринки Игаль. С его появлением одержимая на несколько мгновений потеряла сознание, а когда очнулась, то не помнила ничего. Через две недели история повторилась, уже в присутствии посторонних — соседей по лестничной площадке. Кстати говоря, сосед у них — шамес синагоги «Ор Хумаш» Иосиф Дарницки. Он предложил вдове обратиться к рабби Элиэзеру. Старший сын несчастной вдовы послушался и обратился к моему отцу с просьбой что-нибудь сделать. — Господин Каплан-младший иногда говорил «отец», иногда — «рабби Элиэзер». — Он попросил, чтобы отец совершил процедуру изгнания диббука.
Сыщику почудилось, что он попал внутрь какого-то фантасмагорического фильма: изгнание духов, явление умершего… Он бы не стал слушать всего этого, если бы не два убийства, так или иначе связанные с экзотической процедурой экзорцизма.
Рабби Давид, похоже, все это прочел на его лице и неожиданно предложил:
— Вместо того чтобы рассказывать, давайте-ка я вам кое-что покажу. — С этими словами он вновь вскочил со своего места, быстро подошел — почти подбежал — к полке, на которой стояли видеокассеты, просмотрел наклейки с названиями, выбрал одну.
— Процедуру изгнания диббука из госпожи Юдит Хаскин снимали на видео, — сказал рабби Давид. — Вот я вам сейчас эту видеозапись и продемонстрирую. А потом кое-что объясню. Впрочем, я думаю, вы поймете все без всяких объяснений… — Он быстро перекатил столик с видеомагнитофоном и телевизором так, чтобы тот оказался как раз напротив детектива. Вставил кассету, отошел, устроился рядом с Натаниэлем, щелкнул кнопкой включения. — Смотрите и слушайте внимательно, — сказал он. — Потом поговорим.
На экране появилась синагога, которую Натаниэль посетил накануне. Синагога была заполнена до отказа. В одном из первых рядов Розовски увидел шамеса Дарницки, рядом — двух других стариков, с которыми недавно беседовал. Камера пару раз прошлась по рядам собравшихся, ни на ком особо не задерживаясь. В какой-то момент детективу показалось, что на заднем плане мелькнул Дани Цедек, затем кто-то, похожий на парня по имени Игаль.
— Я отмотаю немного, — сказал рабби Давид, останавливая демонстрацию. Натаниэль не успел возразить, а потом махнул рукой: в крайнем случае, посмотрит еще раз.
Господин Каплан прекратил перемотку и снова пустил фильм. На этот раз оператор сосредоточился на событиях, происходивших в огороженном специальными стойками квадрате, посередине синагоги. Рядом с бимой стояла кушетка, на ней лежала женщина, укрытая по самый подбородок темно-красным бархатным покрывалом, на котором золотым шитьем были изображены скрижали с заповедями и тексты благословений. Розовски не стал их читать, тем более, что в поле зрения камеры
