Огни Хафельберга - Софья Валерьевна Ролдугина
Марцель с наслаждением впился в сэндвич. Ржаной хлеб, чеддер и бекон показались пищей богов. — У Финя все нофи бафят. — Четыре с половиной часа, — ответил Шелтон, усаживаясь на плед аккурат между Марцелем и Ульреки. «Вам надо заниматься спортом, Шванг, тогда столь короткая прогулка не будет вызывать у вас недомогания». Ульрики хихикнула. «Недомогания?
Это как-то по-женски звучит. Курц, сделай мне кофейку». «Прошу, Фройлейн», — стратег протянул ей исходящий кофейным паром стаканчик. «Шванг, вам надо?» «Давай сюда, не тормоз… То есть, я был бы благодарен, профессор, если бы вы налили кофе и мне. Делая глоток, Улирики как-то странно хрюкнула и чуть не подавилась. Шелтон предпочел на этом внимание не заострять.
— К слову, Улирики, вы начали говорить о том особняке с колоннами. Стало быть, сейчас он уже не жилой? Вместо этого поинтересовался он ровно. — Ого! — кивнула она. — Там пожар был. Шелтон покопался в сумке с ноутом, выудил со дна два пакетика с сахаром и скеп-кофе и оба высыпал в свой стаканчик. — Видимо, в Хаффельберге пожары — нередкое дело.
Ульрике, уже надкусившая, было сандвич, прерывисто выдохнула и отложила его. — Ага, случается. В принципе, если так подумать, то каждый третий дом у нас хоть разок, но горел. Глаза у нее не просто потемнели, черными сделались, как головешки. Мысли наполнились такой жуткой какофонией звуков. Крики, смех, выстрелы, собачий вой, что Марцелю захотелось зажать уши.
Останавливало его только то, что это было бы бесполезно. — Вот у Гера Вальца, всего месяц назад вдруг загорелся шкаф на кухне. Решили, что проводка виновата. Бедная Грета, она перепугалась жутко. Мы с ней едва успели огнетушители с подвала достать. Шилтон совершенно явно хотел что-то спросить, но вдруг Брюк вздрогнул и начал торопливо подниматься на ноги.
Потом вылодил из кармана брюк телефон, посмотрел на экран и нахмурился. — Шванг, Ульдрике, подождите немного. Это по работе я должен ответить. — По работе. Марцель вспомнил киллеров из Шелдерской группы. Абсолютно безэмоциональных ребят с жуткими пустыми глазами, и кусок хлеба встал у него поперек горла как сухой картон. — Да-да, — донесся из кустов удаляющийся голос Шелдер.
Конечно, я могу говорить Герблау. Работа идет прекрасно, мы делаем большие успехи. Но хотел бы обратить ваше внимание на то, что в городе мы находимся меньше сорока восьми часов. Да? Могу вечером прислать вам свои наработки. Что? Нет-нет, мы прекрасно справляемся сами. Мартель медленно откинулся на траву и уставился в зеленовато-голубое августовское небо.
Сердце глухо тумкало в груди, с каждым ударом кажется разрастаясь больше и больше, еще немного, и оно заполнит все тело. — Тяжелая у вас работа. Ему даже не сразу стало ясно, что это Ульрике говорит. — Типа того. Она перекатилась по пледу и нависла над Марцелем, уперев руки в землю по обе стороны от его головы. — Все будет хорошо, — сказала она тихо.
Я обещаю. — Справляемся сами, ага. Молодец, Шелтон. Он, даже такой идиот, как я, догадается, что если в Хафельберг приедут новые помощники, то нас потом прикопают, чем бы задание ни кончилось. Она осторожно опустилась на землю и прижала щекой к плечу Марцеля. Он инстинктивно повернулся, невесомо прикасаясь губами к пылающему лбу улерике, обнял ее одной рукой, притягивая к себе плотно-плотно и зажмурился.
Когда Шелтон вернулся, то так и застал их, дремлющими в обнимку. Марцель почти сразу почувствовал его присутствие. Холодный океан мыслей бурлил, словно где-то на дне включился гигантский механизм, как в джакузи. Безмятежно улыбнувшись сонно-щурящейся парочке, Шелтон сел на плед и, как ни в чем не бывало, потянулся за своим стаканчиком с уже остывающим кофе. Сделал глоток, другой и, словно в задумчивости, положил руку на лоб Марцелю.
«У нас проблемы, Шванг». Разум Шелтона равнодушно просчитывал варианты. Вот, шелдорфцы всё же присылаются к глядатеев. Секретность операции летит к чертям, работоспособность Марцеля снижается из-за постоянного травмирующего фактора, недовольный хозяин даёт сигнал к устранению напарников. Шелдорфцы приезжают, но тайно. Марцель, конечно, их замечает, и дела скатываются к первому сценарию.
Блау не доверяет Шелдону и действительно хочет прислать контролёров. Блау доверяет, но хочет простимулировать скорость расследования. В группировке идёт внутренняя борьба, и Блау думает, что Шелтон может работать на конкурентов. Борьба действительно идёт, и Шелтона пытаются подставить те, кто хочет ослабить Блау. «У нас проблемы, но я выторговал отсрочку на неделю. Работать придётся очень быстро. Если через семь дней не предоставим ощутимые результаты, то в Хаффельберг нагрянут люди Блау».
«Значит, неделя…», — сонно пробормотал Марцель, глядя в небо. Зеленоватая морская синева быстро затягивалась облаками, перистыми, полупрозрачными, как будто с той стороны небесного стекла кто-то дышал на него, и дыхание оседало изморозью. — Мы успеем? — говорив вслух, она спит, крепко, как ребенок. Как в насмешку, Ульрике беспокойно завозилась во сне и стиснула пальцами плечо Марцеля.
— Что-нибудь успеем, — тихо, едва слышно произнес Шелтон, и, морщись, залпом выпил остывший кофе. Пока я отошлю им пустышку с дезинформацией. Не хотелось бы сливать свои наработки так рано. Через неделю нужно либо достать Штайна, либо скомпилировать из маловероятных версий что-нибудь правдоподобное. Хочешь оставить Штайна себе? Возможно.
Хватит лыбиться, Шванг. Лучше буди свою милую чокнутую подружку и продолжим пикник. Я пока получил информацию только о 163 домах. Маловато для статистики. Марцель посочувствовал Ульрике, но всё же растолкал её. — Семь дней, семь дней, а за полтора дня мы почти ничего не раскопали. Резко расхотелось жалеть себя и беречь телепатию. — Что там хотел Шелтон, прослушать полицейских из участка? Сразу двоих? — Да не вопрос.
Но человек предполагает, а проведение располагает. После неурочного дневного сна Ульрике стала неразговорчивой, задумчивой. Она постоянно косилась на Марцеля, и то старалась оказаться поближе к нему, то наоборот шарахалась, и мысли у нее в этот момент становились неразборчивыми, быстрыми, как видео, записанное клочками и включенное на ускоренную промотку.
А иногда вдруг загоралась какой-нибудь дурной идеей. «Давайте заглянем за тот холм, постучимся в тот дом и попросим воды, а то кофе надоел. Поиграем в салочки, а то холодно». А давайте… Дело кончилось тем, что она завела всю компанию к подножью гор, туда, где начинался редкий лесок. У опушки вымахали густые высокие заросли ежевики. Ульрики замерла, как-то по-звериному принюхалась к воздуху и, бросив сумку, умчалась, свопляя «Я-я-я-я-я-я-я-я-я-я-я-я-я-ядки».
«Придуривается», — устало пояснил Марцель, когда Шелтон уставился ей в спину, явно удерживаясь от того, чтобы у виска покрутить. «Наверное, в туалет захотела». А сказать стесняется. «По крайней мере, мысли о туалете у нее есть. А ежевики нет». «Слушай, вот теперь мне кажется, что мы зря тратим время. Целый день прошел.
А Блау дал нам только неделю. — Страшновато как-то, если честно. Шелтон, прищурившись, обернулся к западу на город. Огромное рыжее солнце сползало к горизонту раскаленной монетой, четкий круг заседой пати на облаков. — Не так уж зря. Тебе нужно было отдохнуть и развлечься. К тому же мы собрали достаточной информации о домах из пригорода. Вечером я пробью подозреваемых по своим базам, а завтра продолжим работу в полицейском участке.
— Хорошо, — согласился Марцель покорно. — Слушай, раз уж мы остановились, я покурю, пока Оль реки не вернется. А потом домой, ладно? — Как раз к ужину успеем, — кивнул Шелтон и вытащил ноут из сумки. — Иди, а я начну кое-что забивать в базу. — Шванг, ты хотя бы против ветра не становись, чтобы на меня не дымить. — А откуда я знаю, куда тут ветер дует?
Я что, флюгер? Марцель потряс около уха коробком со спичками. — Пойду на опушку, ягодок пощиплю. Эй, не надо ржать только! Я по-настоящему за ягодами. Ежевикош в августе воспевает. Закурив, Марцель поплёлся к зарослям. На самом деле, никаких ягод и не хотелось, но дым Шелтон и правда не выносил. У кромки леса мысли Ульрики слышались чётче, но они были тревожными, вязкими, как ночной кошмар во время болезни, совсем не такими, как четверть часа назад.
Вспышки в темноте, яркие образы полуразрушенной церкви и женский силуэт на фоне чернильно-синего ночного неба, угрюмые обормотания, то стихающие, то становящиеся громче, где-то рядом еще бродили отзвуки
