Черные небеса - Арнальдур Индридасон

Мужчина не двигался.

«Посмотри на меня! Посмотри на меня, если осмелишься. Ты видишь? Ты видишь, во что превратился маленький Энди? Теперь он не такой маленький, правда? Он совсем взрослый и сильный. Может быть, ты не думал, что это когда-нибудь случится. Может быть, ты думал, что Энди всегда будет тем же маленьким мальчиком?»

Он ударил старика.

«Где камера?» — прорычал он.

Он собирался найти эту камеру и уничтожить ее вместе со всеми пленками и изображениями, которые они записали. Он был убежден, что у ублюдка все еще где-то припрятано все это, и он не собирался сдаваться, пока не найдет их и не сожжет.

По-прежнему нет ответа.

«Ты думаешь, я это не найду? Я собираюсь разнести эту свалку на части, пока не найду это. Я собираюсь разнести полы и обрушить потолки. Как тебе это нравится, а? Как тебе сейчас нравится малыш Энди?»

Глаза за маской закрылись.

«Ты взяла мою банкноту в тысячу крон», — прошептал он. «Я знаю, что это была ты. Ты солгала, что я потерял ее, но я знаю, что ты взяла ее».

Он всхлипывал, когда говорил.

«Ты будешь гореть в аду за это. За это и за все остальное, что ты сделал. Ты будешь гореть в аду!»

12

Одной из мер, принятых полицией в связи с нападением на Ларису, было записать номерные знаки всех автомобилей, припаркованных возле ее дома, в надежде, что нападавший мог приехать на машине. Идея не была неправдоподобной; на самом деле, она была весьма вероятной. Он вряд ли поехал бы на общественном транспорте с бейсбольной битой, спрятанной под курткой, и простая проверка подтвердила, что он не брал такси. Другая возможность заключалась в том, что он пришел туда пешком, и в этом случае он вряд ли мог уйти далеко и вполне мог жить в нескольких километрах от места преступления. Также можно было предположить, что кто-то подвез его и ждал снаружи, когда увидел, как Сигурдур и # 211; ли вошли в дом, но Сигурдур и # 211; ли никого не заметили. Наиболее вероятным сценарием было то, что нападавший приехал на машине, но вместо того, чтобы припарковаться снаружи, оставил ее на боковой улице и был вынужден бросить, когда Сигурдур & # 211; ли побеспокоил его.

Большинство номерных знаков, собранных полицией, а их было несколько десятков, были прослежены по адресам поблизости, порядочных людей с семьями и работой, которые не причинили бы вреда ни единой душе и не отличили Лíна и Эбби от Адама. Однако несколько из них были зарегистрированы на владельцев, которые жили дальше, в других районах или даже в других частях страны, хотя ни у кого из них не было приводов в полицию за насилие.

Сигурдур & # 211; ли, который был, по крайней мере, знаком со стилем бега нападавшего, вызвался поговорить с владельцами любых автомобилей, которые требовали дальнейшего расследования.

Состояние Л 237; на оставалось неизменным, и Эбби почти не отходила от своей постели. Врачи считали, что все еще может развиваться в любом случае.

Вечер Сигурдура & #211;ли с Бергти & #243;ра закончился плохо, обвинения летели туда-сюда, пока Бергти & #243;ра наконец не встала, сказала, что больше не может с этим справляться, и ушла.

Сигурдур Óли считал себя вполне способным участвовать в расследовании, несмотря на его крайне нерегулярное личное участие в этом деле. Поразмыслив, он решил, что ничто из того, что он знал, не могло нанести ущерба интересам расследования, поскольку у него не было абсолютно никакого желания защищать Германа и его жену, а Патрекур не был вовлечен. Он не сделал ничего, что потребовало бы от него заявить о заинтересованности и отказаться от участия в деле. Единственным моментом, который беспокоил его, да и то ненадолго, был разговор о фотографиях, которые он сделал с Эбби в больнице. Он не был знаком с Л & # 237; на или Эбби; насколько он знал, они могли быть по уши в долгах из-за употребления наркотиков, ипотеки или автокредита, и могли быть должны деньги людям, которые нанимали сборщиков долгов. В конце концов, наркотики были не единственной причиной, по которой правоохранительные органы натравливали неплательщиков. Сигурдур 211;ли подумал, что, вероятно, Лона и Эбби зашли слишком далеко в своих неуклюжих попытках шантажировать таких дураков, как Герман и его жена, своими компрометирующими фотографиями. Не было ничего невероятного в том, что кто-то, кто чувствовал себя загнанным в угол, хотел заставить их замолчать с помощью насилия или, по крайней мере, угрозы насилия. Стоял ли за этим Герман или нет, это другой вопрос. Сейчас он отрицает это, но время покажет.

Он чувствовал мучительную вину за то, что не признался Финнуру ни в фотографиях, ни в предполагаемой попытке шантажа Л & # 237; на и Эбби, поскольку это был только вопрос времени, когда информация всплывет. И когда это произойдет, и имена Германна и его жены будут перепутаны в ходе расследования, Сигурдуру Óли придется кое-что объяснить.

Поглощенный этими мыслями, он зашел на маленькую мясоперерабатывающую фабрику в поисках человека по имени Хафштейн, который оказался бригадиром и который заявил, что удивлен визитом Сигурдура ли, воскликнув, что никогда в жизни не разговаривал с детективом, как будто это было гарантией безупречного существования. Хафштейн пригласил его в свой кабинет, и они оба сели. Мастер был одет в белый халат и легкую белую шляпу с логотипом фирмы на голове. У него была фигура немецкого любителя пива на Октоберфесте, крепкого и жизнерадостного, с пухлыми красными щеками; вряд ли он был из тех, кто нападет на беззащитную женщину с бейсбольной битой, не говоря уже о том, чтобы пробежать дальше десяти метров. Однако этот факт не остановил Сигурдура ли, и он упрямо продолжал выполнять свою задачу. После короткой преамбулы он сказал, что хотел бы знать, что Хафштейн делал в районе, где было совершено нападение на Ла 237;на, и есть ли кто-нибудь, кто мог бы предоставить алиби для его объяснения, каким бы оно ни было.

Бригадир одарил Сигурдура ли долгим взглядом.

«Подожди минутку, о чем ты говоришь? Я должен рассказать тебе, что я там делал?»

Ваша машина была припаркована на одной улице от места преступления. Вы живете в Хафнарфьордюр. Что вы