Донна Тартт - Маленький друг

– Чего пялишься?! – рявкнул он. Одет он был в джинсы и аляповатую футболку с длинными рукавами и вблизи оказался очень смуглым и по-волчьи поджарым, под кустистыми, тяжелыми бровями – чуть раскосые глаза, которые смотрели будто бы сквозь нее, от чего Гарриет сделалось не по себе. – Чего тебе не по вкусу?

Проповедник, который, похоже, здорово разволновался и то и дело оглядывал улицу, скрестил руки на груди, засунул ладони под мышки.

– Не бойся, – сказал он уж чересчур дружеским фальцетом. – Мы не кусаемся.

Гарриет, конечно, очень перепугалась, но все равно заметила у него на руке расплывшуюся синюшную татуировку и гадала, что за рисунок там наколот. И разве бывают у проповедников татуировки?

– Что такое? – спросил проповедник. – Лица моего напугалась? Говорил он вполне любезно, но потом безо всякого предупреждения вцепился ей в плечи, и его лицо вдруг очутилось у нее прямо перед глазами, будто бы он хотел ей доказать – да, такого лица и впрямь нужно бояться.

Гарриет застыла от ужаса, но страшнее ожога (глянцево-красного, с блестящими, кровавыми жилками незажившей кожи) было то, что он ухватил ее за плечи. Из-под влажного, без единой реснички века посверкивал глаз проповедника – яркий, будто осколок синего стекла. Внезапно он резко взмахнул сложенной ковшиком ладонью, будто хотел ее ударить, но когда Гарриет дернулась, просиял:

– Эй, эй, эй! – торжествующе воскликнул он.

Он коснулся ее щеки, легонько, омерзительно погладил костяшкой пальца, и вдруг ни с того ни с сего сунул ей прямо под нос измятую пластинку жвачки.

– Чего, никак язык проглотила? – спросил Дэнни. – А наверху тебя вон было не заткнуть.

Гарриет внимательно разглядывала его руки. Они были еще по-мальчишески костлявые, но уже покрыты густой сеткой шрамов, ногти – грязные, обкусанные, на пальцах – уродливые, тяжелые кольца (серебряный череп, какая-то мотоциклетная эмблема), такие носят рок-звезды.

– Уж не знаю, кто это, но смотался он шустро.

Гарриет искоса глянула не него. Сложно было понять, о чем он думает. Он шарил глазами по сторонам, и взгляд у него был беспокойный, нервный, подозрительный, как у школьного задиры, который перед тем, как кого-нибудь побить, озирается – нет ли поблизости учителя.

– Хочешь? – проповедник повертел перед ней жвачкой.

– Нет, спасибо, – ответила Гарриет и тотчас же с ужасом осеклась.

– Ты вообще чего тут делаешь? – вдруг взорвался Дэнни Рэтлифф, накинувшись на нее так, будто она его чем-то оскорбила. – Тебя как звать?

– Мэри, – прошептала Гарриет.

Сердце у нее выпрыгивало из груди. “Нет, спасибо”, тоже мне. Она, конечно, была чумазая (в волосах – листья, руки и ноги перепачканы), но кто же теперь поверит, что она – ребенок реднеков? Никто, уж тем более сами реднеки.

– Ал-лё-о! – Дэнни Рэтлифф неожиданно захихикал, резко и визгливо. – Не слышу! – говорил он быстро, но губами едва шевелил. – Погромче!

– Мэри.

– Слышь, Мэри, – ботинки у него были тяжеленные и очень страшные, с кучей пряжек. – Мэри – а дальше? Ты чья будешь?

Зябкий ветерок качнул деревья. На залитом лунным светом тротуаре вздрогнули, заколыхались тени от листвы.

– Джон… Джонсон, – выдавила Гарриет.

Господи боже, подумала она. И это все, на что я способна?

– Джонсон? – спросил проповедник. – Это из которых ты Джонсонов?

– Странно, а мне что-то кажется, ты из Одумов. – У Дэнни еле заметно подергивался левый уголок рта, он покусывал щеку изнутри. – И что это ты тут делаешь-то, одна? Это ведь тебя я возле бильярдной видел?

– Мама. – сглотнула Гарриет, решив начать все заново. – Мама меня наругает.

Тут она заметила, что Дэнни Рэтлифф разглядывает ее новенькие, дорогие мокасины, которые Эди выписала ей по почте из каталога “Л. Л. Бин”, специально для поездки в лагерь.

– Мама наругает меня, что я сюда пришла, – тихо промямлила она.

– И кто твоя мама?

– Жена Одума скончалась, – чопорно заметил проповедник, сложив руки.

– Я не тебя спрашиваю, я ее спрашиваю. – Дэнни жевал заусенец и смотрел на Гарриет остекленевшими глазами, от этого взгляда у Гарриет мурашки по коже бежали. – Глянь-ка ей в глаза, Джин, – сказал он брату, нервно дернув головой.

Проповедник любезно наклонился, заглянул ей в глаза.

– Поди ж ты, зеленые. В кого у тебя такие зеленые глаза?

– Гляди, гляди, она на меня уставилась, – взвизгнул Дэнни. – Вон как уставилась. Чего смотришь, а?

Чихуахуа все не унимался. Гарриет услышала вдали какие-то звуки, очень похожие на вой полицейской сирены. Рэтлиффы их тоже услышали и напряглись, но тут со второго этажа раздался ужасающий вопль.

Дэнни с Юджином переглянулись, и Дэнни помчался к дому. Юджин поднес дрожащую руку ко рту – он окаменел от ужаса и думал только о том, что скажет мистер Дайал (а уж после такого ора он точно примчится сюда вместе с шерифом). Он услышал за спиной чей-то топот, обернулся и увидел, что девчонка удирает.

– Девочка! – заорал он ей вслед. – Эй, девочка!

Юджин было кинулся за ней, но тут на втором этаже с грохотом взметнулась оконная рама и наружу вылетела змея, сверкнув белым брюшком на фоне ночного неба.

Юджин отпрыгнул. От неожиданности он даже крикнуть ничего не успел. Брюхо у змеи было передавлено – похоже, чьим-то ботинком, на месте головы – кровавая каша, и все равно она продолжала хлестать по траве хвостом и корчиться в конвульсиях. Вдруг откуда-то появился Лойал Риз.

– Это нехорошо, – сказал он Юджину, глядя на мертвую змею, но к ним, размахивая кулаками, уже несся Фариш с налившимися кровью глазами, и не успел растерянно заморгавший Лойал сказать еще хоть слово, как Фариш махом развернул его к себе и так приложил кулаком по зубам, что тот зашатался и чуть не упал.

– Ты на кого работаешь? – взревел он.

Лойал попятился, разинул было разбитый рот, из которого стекала тоненькая струйка крови, но – прошла секунда, другая – не смог выдавить ни слова, и тогда Фариш, быстро оглянувшись, ударил его еще раз, и теперь Лойал все-таки упал.

– Кто тебя подослал? – вопил он. У Лойала был весь рот в крови, Фариш схватил его за воротник, рывком поставил на ноги. – Это кто удумал? Это вы с Дольфусом? Подосрать мне хотели? Деньжат срубить влегкую? Не на того напали…

– Фариш! – Белый как мел Дэнни сбежал вниз, перепрыгивая через две ступеньки зараз. – Револьвер у тебя в грузовике?

– Погодите, – заметался Юджин: чтоб в квартире, которую он у Дайала арендует, и оружие? И труп? – Вы все не так поняли, – закричал он, заламывая руки. – Давайте все успокоимся!

Фариш свалил Лойала на землю.

– У нас с тобой вся ночь впереди, – сказал он. – Сучонок. Только вздумай меня надуть, я тебе все зубы выбью, все ребра переломаю.

Дэнни схватил Фариша за руку.

– Брось его, Фариш, пошли. Берем револьвер, идем в дом.

Лойал приподнялся на локтях.

– Они, что, расползлись? – спросил он с таким неподдельным изумлением, что даже Фариш замер.

Дэнни, пятясь, шаркая тяжелыми мотоциклетными ботинками, вытер пот со лба грязной рукой. Вид у него был такой, будто его контузило.

– По всему гребаному дому, – ответил он.

– Одной не хватает, – сказал Лойал десять минут спустя, утирая костяшками струйку кровавой слюны.

Левый глаз у него побагровел и заплыл, превратившись в узенькую щелочку.

Дэнни сказал:

– Тут чем-то воняет. Тут мочой воняет. Джин, чуешь? – спросил он брата.

– Вон она! – вскрикнул Фариш и ринулся к вентиляционной решетке в полу – сама вентиляция давно уже не работала, и теперь оттуда высовывался змеиный хвост.

Хвост дернулся, стукнул на прощанье погремушкой и, словно лассо, исчез в вентиляции.

– Перестань, – сказал Лойал Фаришу, который изо всех сил пинал решетку тяжелым сапогом.

Он подскочил к вентиляционному отверстию и бесстрашно склонился над ним (Юджин, Дэнни и даже притихший Фариш сразу отошли подальше). Лойал сжал губы и засвистел – свист был тихий, отчетливый, жутковатый, иииииии, не то пар из чайника вырывается, не то кто-то водит мокрым пальцем по воздушному шарику.

Тишина. Лойал снова сложил трубочкой окровавленные, раздувшиеся губы – иииииии, от этого свиста волосы вставали дыбом. Потом он приложил ухо к полу, прислушался. Пролежав так, в полной тишине, минут пять, он, морщась, поднялся на ноги и отряхнул брюки.

– Уползла, – сообщил он.

– Уползла? – вскрикнул Юджин. – Куда уползла?

Лойал утер рот тыльной стороной ладони.

– Вниз уползла, в другую квартиру, – мрачно сказал он.

– Тебе в цирке надо выступать, – сказал Фариш, было видно, что Лойал сразу вырос в его глазах. – Экие номера откалываешь. Кто тебя так свистеть выучил?

– Змеи меня слушаются, – скромно ответил Риз, на которого все смотрели, разинув рты.