У нас на Севере - Николай Васильевич Угловский
Бескуров был основательно взвинчен, и Зоя, едва открыв дверь, тотчас увидела, что он не в духе. Однако это ничуть не смутило ее, не испортило того радостно возбужденного настроения, в котором она находилась. Все было так хорошо: на работе полный порядок, ее по-прежнему все любили и уважали, а главное — она только что смотрела чудесный фильм в конторе «Кинопроката», куда приглашали далеко не каждого. Конечно, Зоя не могла отказаться от приглашения, тем более, что Любка заранее расписала подруге некоторые пикантные подробности картины. Зоя даже хотела и Антона пригласить, звонила ему в торг, но его там не оказалось.
— Ты не подогрел суп? — оживленно заговорила она, кладя сумочку на комод. — Я забыла взять из столовой что-нибудь на второе, да нам и супу хватит. Есть еще кисель, хочешь? Я сейчас соберу. Чего это ты сегодня такой хмурый?
— Я уже собрался идти встречать тебя. Это ни на что не похоже, — сдержанно сказал Антон: ему не хотелось начинать серьезный разговор с упреков.
— И чудесно, если бы встретил. А ты все боишься, что я потеряюсь? — с ласковой улыбкой спросила Зоя. Теперь она решила не говорить ему о «Кинопрокате», раз уж не удалось пригласить его. — Ох, и ревнивый ты у меня. Соскучился? И я тоже. — Она повернула его голову к себе и поцеловала в губы. — Ну и отлично. Сейчас будем ужинать.
Так часто кончались их размолвки, и тут Антон не в силах был ничего изменить. Вот и сейчас у него отлегло от сердца. Он смотрел, как Зоя надевала свой цветастый яркий передник, как зажигала керосинку, ставила суп, причесывалась перед зеркалом, ласкал взглядом ее темно-каштановые волосы, разрумянившееся лицо, тугую девичью грудь под нарядным зеленым платьем — и едва удерживался, чтобы не встать и не прижаться к жене, к ее горячему плотному телу, как делал это раньше. Но она сама подошла к нему, села на колени, снова поцеловала и, надув губы, обиженно спросила:
— Нет, почему все-таки ты сегодня такой скучный?
— Видишь ли, у меня был серьезный разговор с Екимовским…
— О чем? Что-нибудь неладно?
— Нет, все хорошо, но… Понимаешь, меня парторганизация рекомендует председателем нашего подшефного колхоза.
Зоя порывисто встала.
— Пусть ищут дураков в другом месте. Екимовский просто хочет выслужиться, вот он и мудрит. Ну, и что ты ему ответил?
Резкий тон жены возмутил Антона. «Как для нее это просто… и грубо: там дураки, мы умные. А я ждал совета, помощи». Он сказал устало:
— Пока ничего определенного. Оставил до завтра.
— Незачем и оставлять было. Пускай бы не надеялись и думать об этом забыли. Ну, с какой это стати ты должен ехать в колхоз? Вот еще! Как будто и не провинился, и не заворовался, с чего они на тебя напустились? Во всяком случае, насильно они не имеют права тебя посылать.
— Никто насильно и не посылает. — Бескуров поднял голову, испытующе посмотрел на жену. — Но я, очевидно, соглашусь. Я не могу иначе.
— Вот как! — От неожиданности Зоя тяжело опустилась на стул, но сейчас же вскочила, отошла к комоду. — Это ты серьезно?
— Да, кажется, вполне серьезно. Пойми, я не могу иначе…
— Тут и понимать нечего! — почти выкрикнула Она. — Я завтра сама пойду к Екимовскому и все ему выскажу. Они приневолят тебя, я знаю. Наверно, уж пообещали дать выговор. Есть другие, более подходящие, а твою семью они не имеют права разбивать. Только начали жить и вот, пожалуйста…
— Разбивать? — Бескуров готовился к этому и все-таки растерялся: сердце застучало с перебоями, и почему-то похолодело лицо. — Но почему же разбивать?
— Ты сам этого хочешь, а не я. Кто тебя заставляет ехать в деревню? Что ты там не видел? И как там можно жить? Нет, я не представляю, я просто не могу… — Она обернулась, хотела поймать его взгляд, но Антон смотрел куда-то мимо нее невидящими глазами. Тогда Зоя тихо окликнула:
— Антон! — И стремительно подбежала к нему, прижала его голову к груди. — Антоша, милый, ну, признайся, что ты пошутил, да? Разозлился, что я опоздала, и решил пошутить, правда? Как тебе не стыдно! Ну, скажи, что никакого разговора с Екимовским не было, и давай ужинать, я очень есть хочу.
Антон чуть не задохнулся от внезапного прилива нежности к ней. Он обнял жену за талию, и так они пробыли долго, не в силах говорить. Нет, расстаться с Зоей невозможно. Он так любил ее! И она его любила, в этом не оставалось никакого сомнения. То, что она сказала вначале, было вызвано именно глубоким чувством к нему. Она вся дрожала в его руках и все сильнее прижимала голову Антона к себе, как бы не желая отдавать его кому бы то ни было. И не отдаст, какой бы ответ ни дал он завтра в райкоме. Да, их жизнь только начинается, она права, и они всегда будут вместе, не все ли равно — где. Главное — вместе, а остальное не имело значения. Сейчас Антон понимал, почему Зоя вспылила в первый момент: все это оказалось для нее слишком неожиданным и невероятным. Понадобится немного времени, и Зоя примирится с его решением, с мыслью о переезде и загорится желанием устроить их жизнь на новом месте не хуже, а лучше, чем здесь. Требуется лишь время, вот и все. По правде сказать, любая женщина в ее положении поступила бы точно так же. Да и ему, Антону, нелегко расставаться со всем обжитым и знакомым и браться за новое сложное дело. Пожалуй, он разговаривал с Екимовским ничуть не мягче. А теперь острота первого впечатления сгладилась, и Антон уже полон всяких замыслов на ближайшее будущее. То же самое случится и с Зоей. Нужно дать ей успокоиться, у них есть-еще время все обдумать и решить, что и как.
Антон осторожно приподнял жену на руках, перенес ее через комнату и опустил возле керосинки.
— Гляди, суп уже кипит, — весело сказал он. — Давай, я нарежу хлеб.
Зоя сняла суп и поставила на керосинку чайник. Бескуров не сводил с жены восхищенного взгляда. «Все будет хорошо, — думал он. — Она поймет меня, об этом и толковать нечего. Поплачет, может быть, так ведь на то она и женщина. У них всегда такие вещи переживаются иначе. Уж не за это ли мы и любим их?»
Теперь уж не он, а Зоя выглядела хмурой и расстроенной. Она рассеянно, почти машинально собирала на стол и все молчала, молчала, как видно, решая про себя
