Фундамент - Алексей Филиппович Талвир

— Это когда же было?

— В 1912 году, на Юзовке, сынок.

— Значит, при царе, папаша. А теперь Советская власть.

Прораб, едва сдерживая негодование, вынул из кармана носовой платок, вытер лицо, шею, намечающуюся лысину и, повернувшись к технику, что-то сказал ему.

Как только они удалились, студенты поднялись, принялись за дело.

На этой стройке Чигитов проработал три дня. На четвертый день студенты отказались идти туда, Кирушу не хотелось оставлять работу, он зашел к конторщику и попросил не вычеркивать его фамилию из списка.

— В таком случае, завтра принеси с биржи индивидуальный наряд, без этого я не смогу тебя оставить, — услышал он в ответ.

А кто ему выпишет наряд, если он не студент? Пришлось довольствоваться трехдневным заработком — одним рублем восьмьюдесятью копейками. Но долго ли на них протянешь!

Мурзайкин посоветовал ему обратиться в чувашское постпредство:

— Возможно, они окажут тебе какую-нибудь помощь.

Кируш и сам давно хотел повидаться с чувашами, живущими в Москве. Нужно было ему зайти и в редакцию газеты «Чувашский крестьянин».

Теперь для этого самое подходящее время.

Через час Кируш стоял у огромного дома неподалеку от Красной площади. Сбоку от широкой двери висела табличка, на которой по черному золотыми буквами было написано: «Постоянное представительство Чувашской АССР при Президиуме ВЦИК».

Прежде чем взяться за блестящую массивную ручку двери, Чигитов немного постоял, огляделся, подумал, что он скажет важному начальнику, когда войдет к нему в кабинет.

Из постпредства вышли два человека, несомненно, чуваши. Кируш хотел спросить их, принимает ли постпред, но те, не обратив на него внимания, прошли мимо, затерялись в толпе.

«Что будет, то и будет», — решил он и с силой потянул на себя дверь. Она распахнулась неожиданно легко и бесшумно, Кируш осторожно притворил ее и оказался перед другой такой же дверью. Растерявшись, остановился. В помещении стоял шум как на сходке. Это еще больше поразило парня. Он был уверен, что в постпредство сидит один человек, и там тихо и спокойно, как когда-то при нем в сельсовете. В большой комнате стояло несколько столов, было многолюдно.

Машинистка, сидевшая ближе всех к двери, спросила Чигитова, к кому он и по какому делу. Не дослушав его сбивчивых объяснений, показала на низенького человека, сидевшего за соседним столом:

— Поговорите вот с этим товарищем.

Кируш приблизился к человеку, на которого указала машинистка, но тот разговаривал с кудрявым, хорошо одетым мужчиной, развалившимся в кресле, и на него не обращал внимания. Его окликнул моложавый служащий из-за стола напротив:

— Товарищ, подойдите сюда. Садитесь. Вы по какому делу?

Кируш рассказал ему о своем бедственном положении и о том, что хотел бы поступить на работу, но его никуда не берут, потому что он не член профсоюза.

— Стремиться в город — это неплохо, — немного помолчав, сказал тот. — Но в настоящее время мы не сможем помочь вам устроиться на работу в Москве. Езжайте домой. Денег на дорогу мы вам выделим. Сколько стоит билет до Чебоксар?

Кируш был разочарован. Он и мысли не допускал о возвращении в деревню.

— Мне хотя бы временно куда-нибудь устроиться, — умоляюще произнес он.

— Я уже сказал, в этом мы вам помочь не сможем, — отрезал служащий. И, обратившись к машинистке, распорядился: — Дайте этому товарищу бумагу, пусть напишет заявление. — И опять Кирушу: — Придет постпред, я попрошу его выделить вам денег на дорогу.

Когда Чигитов подошел к машинистке, она, подавая ему лист бумаги, сообщила:

— Постпред сегодня вернется только к вечеру. Может, вы завтра зайдете?

Кируш, только из вежливости взяв бумагу, пообещал:

— Хорошо. Я зайду завтра. — И выскочил на улицу. «Не нужны мне ваши деньги, и никуда я отсюда не поеду, — думал он. — В деревне воробей не погибает с голоду, не пропаду в Москве и я».

В этот день Мурзайкин вернулся домой раньше обычного. Подойдя к Кирушу, он дружески потрепал его по плечу, спросил:

— Ты сколько языков знаешь?

— Чувашский — раз, русский — два, мордовский — три…

— Хватит, — остановил Чигитова Иван, весь сияя. — Пошли.

— Куда?

— Скорее надевай свои штиблеты. До шести нам нужно добраться до Средне-Кисловского. — Он развернул перед Кирушем газету «Вечерняя Москва». — Видишь? Нашлась для тебя работа.

Кируш прочитал объявление:

«Книжному складу Центриздата требуются рабочие, знающие не менее двух языков народов СССР (татарский, башкирский, чувашский…). Зарплата — 46 рублей в месяц. Адрес…

— Я же не член профсоюза, — заметил Чигитов. — Меня не примут.

— Если дали объявление, — значит примут, — заверил Иван. — Ты готов? Пошли!

Мурзайкин удивительно легко ориентировался в Москве: они пересаживались с трамвая на трамвай, несколько кварталов пробежали пешком, пересекли какой-то двор и, наконец, остановились. Иван, взглянув на наручные часы, вытер рукавом лоб, покрытый бусинками пота, облегченно вздохнул:

— Добрались, успели.

Ян Казимирович, приветливый литовец, заведующий складом, выслушав ребят, положил перед Чигитовым две книжки.

— Читай и переводи.

Кируш перевел на русский название чувашской книги, затем бойко прочитал страничку текста на мордовском языке.

— Будем считать, что экзамен сдан, — сказал Ян Казимирович. — Тем более что ты знаешь даже не два, а три языка. Молодец! Завтра к восьми утра вот с этой бумажкой приезжай сюда. Приступишь к работе. Твоя обязанность — все вот эти книги отправить по назначению. Только будь внимательным, чтобы книги на чувашском языке не оказались в Мордовии, а на мордовском — в Татарии. Понял? Работа, как видишь, не тяжелая, но ответственная.

Через несколько дней, четырнадцатого числа, заведующий складом повел Чигитова в бухгалтерию Центриздата.

— Сегодня день зарплаты, — сказал он. — Ты еще не бывал там?

— Не приходилось, — ответил Кируш и поинтересовался, далеко ли оттуда до редакции газеты «Чувашский крестьянин»?

— В том же здании, — обрадовал его Ян Казимирович. — Ты что же, до сих пор не побывал в редакции чувашской газеты?

— Да все как-то не было времени, — солгал Кируш. Не хотелось ему признаваться Яну Казимировичу в том, что у него не было лишних семи копеек, чтобы добраться до редакции.

За разговором вроде бы незаметно подошли к многоэтажному дому, находящемуся недалеко от Кремля, поднялись на третий этаж. Длинный, полутемный коридор… На дверях таблички: «Татарская секция», «Еврейская секция», «Коми секция», «Китайская секция».

Ян Казимирович, взяв его под руку, остановил.

— Ты, очевидно, хочешь зайти в чувашскую секцию. Погоди, сначала получим деньги. Вот очередь в кассу.

Всего две недели назад Чигитов приехал в Москву, а ему думалось, что он здесь не первый год, столько пережито тревог и лишений. Но теперь, кажется, все это позади… «Деньги идут к деньгам», — говорят старики. И, кажется, это правильно.