Фундамент - Алексей Филиппович Талвир

У него ныли ноги, натертые в дороге, болела спина. Одиноким, несчастным, затерянным в огромном мире казался он сам себе…

По тому, как оживились пассажиры, дремавшие на палубе, Кируш понял — пароход приближался к столице республики, Чебоксарам. Сердце сжалось и забилось часто-часто, но уже не от страха перед неизвестностью, а от какого-то возвышенного чувства. Это была радость встречи с новой, неизведанной жизнью.

Пассажиры, толкая друг друга, по трапам сошли на дебаркадер и сразу же стали подниматься по высокому берегу в город.

Кируш, боясь остаться один, шел вместе со всеми, хотя и не знал куда.

А не лучше ли ему переждать до утра на пристани? Кируш готов был уже вернуться, но его заинтересовал разговор двух мужчин, шедших впереди:

— Был у меня здесь один знакомый человек, да вот недавно он женился, неудобно беспокоить среди ночи.

— Не пойти ли нам в общежитие совпартшколы?

— Туда далековато.

— Тогда в гостиницу «Венеция».

— Там берут дорого.

— Если так, следуй за мной. Поведу в такой дом, где за ночлег берут всего по десять копеек.

Такая дешевая квартира подошла бы и Кирушу. Не пойти ли ему за этими людьми?

Выбрались на широкую улицу, едва освещенную слабыми фонарями. Мужчины, за которыми шел Кируш, были прилично одеты, с маленькими чемоданчиками в руках. Это внушало доверие. Вот они свернули направо, потом налево, затем снова свернули направо. Кируш шел, держась от них на приличном расстоянии, но стараясь не терять их из виду.

Вот мужчины остановились перед воротами, над которыми горит фонарик. Кируш заметил вывеску, прочитал: «Постоялый двор».

Облегченно вздохнув, он вошел вслед за своими ночными спутниками в дом. Их встретила заспанная старушка. Позевывая и осеняя рот крестным знамением, она взяла с них плату за ночлег, сказала:

— Пароход сегодня что-то сильно запоздал. Такой сладкий сон вы мне потревожили. Располагайтесь там, — она указала на дверь справа. — Утром к чаю разбужу.

Когда Кируш проходил по коридорчику, из-за дощатой перегородки до него донесся женский смех. А потом и мужской голос: «Да будет тебе дразниться». Удивительно знакомый голос! Впрочем, мало ли людей имеют похожие голоса!

Кируш устроился в левом углу комнатки, называемой здесь номером, на нарах. Его спутники улеглись ближе к дверям.

Засыпая, Кируш все еще слышал, как за перегородкой обиженно шептала женщина: «Разбойник, мне скучно»…

Утром Кируша разбудила хозяйка постоялого двора:

— Ты разве чай не будешь пить? Самовар скоро остынет.

Оказывается, и на жестких нарах можно долго и сладко спать. «Когда устанешь, и полено покажется пуховой подушкой», — говаривали в деревне.

Солнце стояло высоко, в доме было удивительно тихо и пусто — все разошлись по своим делам.

Кируш вышел на кухню, умылся и сел за стол, к пузатому самовару. Старуха подала ему кусочек сахару, сказала:

— Если и сегодня будешь ночевать здесь, котомку оставь мне, я ее в чулан уберу. Небось с каким-нибудь делом приехал, по учреждениям придется бегать, а с котомкой неприлично. В прошлое воскресенье на лугах, за городом, началась ярмарка. Обязательно побывай там. В памяти останется. Я вот хоть и стара, а вчера сходила. Чего там только нет! Разве только куриного молока. Такой славной ярмарки я после революции еще не видывала.

Позавтракав, Кируш отдал старушке свой мешочек, в котором лежали полотенце с мылом и пара белья, поблагодарил ее за советы и вышел на улицу.

Было тепло и солнечно. По деревянным тротуарам куда-то спешили люди. Горожан, красиво и легко одетых, не спутаешь с приезжими. Крестьяне, несмотря на теплую погоду, как правило, обуты в лапти. Женщины в платках, на головах мужчин войлочные шляпы или шапки. И все с котомками за плечами.

Городские дома также куда выше и красивее деревенских, даже деревянные. Каменные же, хотя их очень немного, кажутся совсем уж сказочными дворцами. Впрочем, дворцами они и были — до революции в них жили именитые купцы.

В центре города, около садика, обнесенного новой оградой, Кируш остановился. Ему хотелось прочитать, что было написано на огромной афише, прибитой у входа в парк:

НА ЯРМАРОЧНОЙ ПЛОЩАДИ ОТКРЫТ ЦИРК

Слон качает детскую люльку

Лошади танцуют вальс

Частушки

Один человек сильнее восьмерых коней

Клоуны

Говорящая голова

Дневной сеанс начинается в 4 часа

Начало вечернего сеанса — 8 часов

Цена билета — 30 копеек.

Но Кирушу пока не до цирка. Ему нужно как можно быстрее получить путевку на учебу.

Белокаменное здание обкома комсомола оказалось неподалеку. Кируш с замирающим сердцем открыл высокую тяжелую дверь с резными металлическими ручками и в нерешительности остановился. Пол просторного вестибюля так блестел, что в нем отражались столы, стулья, стоящие вдоль стен, огромные кадки с большими, как деревья, цветами. Как же пройти по такому полу в его запыленных солдатских штиблетах?

Стоя у порога, Кируш начал поправлять ремень, одергивать выгоревшую и вылинявшую гимнастерку.

— Вам кого, товарищ? — вдруг услышал он. Из кабинета напротив вышел по-городскому одетый парень. У него было доброе лицо, ласковые, внимательные глаза.

— Я Чигитов Кирилл… из Элькасов. Приехал за путевкой на рабфак.

— Пройдите к инструктору обкома, вон в ту комнату.

Кируш достал из кармана гимнастерки письмо Ятманова и, держа его в руке, вошел в ту дверь, на которую ему указали.

Человек, сидящий за столом, покрытым зеленым сукном, выслушав его, ответил:

— Ты опоздал, на рабфаке давно начались занятия!

— Меня направил товарищ Ятманов. Он сказал, что меня все равно допустят к занятиям, если вы дадите путевку.

— На учебу могли допустить две недели тому назад, и то, если бы ты выдержал приемные испытания.

— Что же мне теперь делать?

— Возвращайся домой. В этом году на рабфаке и так перебор. И на будущий год не зевай, приезжай пораньше.

— Я и так выехал сразу же, как только сказал товарищ Ятманов.

— Ты кем там работал? — поинтересовался инструктор.

— Председателем сельского совета.

Видно было, что инструктору обкома очень хотелось помочь Чигитову. Он сбегал к заведующему отделом сельской молодежи, позвонил директору первого чувашского рабфака, но и это ничего не дало. Кируш понял, что здесь ему могут посоветовать только одно — вернуться в Элькасы. А ему ехать туда не хотелось и теперь уж совсем не потому, что он был смещен с должности.

Теперь этой неприятности он больше не придавал особого значения. Да и какой он в самом деле председатель! Ни знаний, ни жизненного опыта,