Не могу и не хочу - Лидия Дэвис
Потом часть энергии вернулась ко мне, и я смогла поработать кое над какими свои задумками, но все равно понемногу — одно деловое письмо в день, одно письмо личного характера на другой день.
Письмо в Фонд я так и не написала. Теперь я понимала, какой ошибкой было обещать вам это письмо. Вы его от меня не ждали, но так как я пообещала, теперь вы, наверное, ждете, и, наверное, считаете меня одной из тех, кто не держит своих обещаний.
Как-то в конце лета, в тот, первый год, я ехала на том же самом автобусе, который обычно отвозит меня до колледжа. В тот день я ехала совсем в другое место, гораздо дальше, потом я пересаживалась и к колледжу даже не собиралась приближаться. Но я заметила, что по мере того, как автобус продвигался на север, вокруг меня сгущалась знакомая тоска, хотя я не собиралась в колледж. Как странно, подумала я: воспоминание оказалось слишком живым, чтобы я отреагировала на него без всплеска эмоций. Воспоминание об этой тоске само было наполнено тоской, и эта тоска была так близко, будто притаилась в засаде и ждала, будто я в любой момент могла провалиться в эту альтернативную реальность.
Может быть, вам будет трудно поверить, что иногда часы перед занятием бывают даже приятными, просто потому, что само занятие еще не началось, и я еще не доехала до колледжа. Например, я люблю пересаживаться: сначала на междугороднем автобусе от моего дома в большой город к северу, потом городской автобус до самого колледжа. На городском автобусе с меня не берут платы за проезд, если я показываю свое удостоверение из колледжа, и эта маленькая привилегия радует меня больше, чем вы могли бы подумать. Чтобы пересесть с одного автобуса на другой, надо быстрым шагом пройтись от автобусного вокзала до центральной улицы в районе. На это уходит семь минут, за это время я прохожу мимо ресторана, перехожу широкую центральную улицу и поворачиваю налево, а потом иду в гору к остановке городского автобуса. Я всегда напоминаю себе, что ходить в гору полезно для сердца.
Перед рестораном я прохожу мимо турагентства, и, конечно, турагентство по соседству с рестораном, со столиками во дворе и утренней суетой, наводит меня на мысли о загранице, о дальних странах. На мгновение я как будто оказываюсь в другой стране, и из-за этого мне еще больше хочется очутиться где-нибудь подальше отсюда.
Если я опаздываю на городской автобус и сажусь на следующий, он делает дополнительную остановку по маршруту, и такие поездки мне нравятся больше, потому что они продолжительней: покинув город, автобус заезжает в стоящий на отшибе деловой комплекс, где сотрудники быстро ходят туда-сюда по петляющим тротуарам, парами или по одиночке. На этой остановке редко кто-то сходит.
Чтобы утешить себя, я часто думаю об одном великом, необычном и сложном французском поэте, который много лет преподавал в школе, потому что больше ему не на что было жить. Много лет его ученики насмехались над ним. Во всяком случае, где-то я про это читала.
Конец рабочей недели, вечерние часы перед автобусом до дома я провожу в кафетерии на автобусном вокзале. Это спокойный вечер — может быть, самый спокойный за всю неделю, исполненный невероятного облегчения из-за того, что неделя преподавания осталась позади, а впереди меня ждет самый длинный в неделе промежуток между занятиями, отделяющий меня от следующего рабочего дня.
Я что-нибудь заказываю, обычно чашку горячего шоколада, чтобы можно было сесть, потом нахожу чистый столик или расчищаю уголок грязного стола, чтобы положить туда свои вещи. Я устраиваюсь поудобнее и сажусь проверять и исправлять студенческие работы. Столики в кафетерии солидные, крепкие и сделанные на совесть, с гладкими прочными пластиковыми столешницами желтого цвета и боковинами из светлого ламинированного дерева. Я совершенно счастлива — с чашкой шоколада, белой салфеткой и книгой или студенческими работами. На это время я ни в чем не испытываю недостатка. Два с чем-то часа проходят в совершенном покое, покое, какой был бы невозможен в более сложной ситуации, например, если бы надо было выбирать. Вокруг меня шумно, но шум мне не мешает. Я слушаю, как болтают работники кафетерия, шутят и обмениваются смешками, и мне кажется, что в каком-то смысле они мои товарищи. Я расслабляюсь под звуки из игровых автоматов в одном из углов: самый настойчивый — это голос, торжественно сообщающий, что сейчас вы будете играть в игру «Колесим-18», и потом грузовик дает несколько гудков; крики, лязг и грохот из другой игры, как будто звон тяжелых мечей или непрекращающиеся дорожные работы, и поверх всего этого — юный, исполненный энтузиазма голос объявляет игру «Спортивная Стрельба США», на фоне записи приветственного воя толпы.
Но когда начинается новая неделя, и я направляюсь обратно в колледж, готовя себя к первому занятию, я тоже прохожу мимо кафетерия, который был для меня настоящим святилищем покоя в конце прошедшей недели. Я слышу знакомый шум, голоса работников, звон, грохот и лязг, и записанные голоса из игровых автоматов. Я слышу их, но не снова и снова, как вечером за чашкой шоколада, а только мгновение, проходя мимо входной двери с портфелем в руках. Может быть, мне хотелось бы оказаться внутри, но я себе в этом не признаюсь. Вместо этого я заставляю себя отвлечься на что-то другое и выхожу с вокзала в сторону центральной улицы и городского автобуса, и шумы из кафетерия понемногу стихают у меня за спиной. Теперь святилище осталось далеко позади, и поэтому оно больше не имеет для меня значения, ведь я не вижу его и не слышу. Вообще-то, раз уж я не могу туда войти, я предпочла бы вообще не видеть его и не слышать. И теперь каждый раз, когда прохожу мимо, я снова испытываю все те же чувства, облегчение и ужас, но ужас сильнее.
С тех пор, как я получила радостную новость, прошел
