Алфавит от A до S - Навид Кермани
284
«Порой Альберто мучил свою мать, но делал это с уверенностью, что ее нежность никогда не иссякнет. Ему казалось невозможным, чтобы мать, которая его защищает, могла нуждаться в защите, ведь для него она была незыблемой и вечной». Применимо ли это к отношениям дочери с отцом?
Каждый раз я удивляюсь той суровости, на которую способна в отношении него. Конечно, то, что он иногда делает или говорит, способно вывести из себя любого; с возрастом его упрямство, гордость и неразумность только усиливаются. Но именно я, дочь, одергиваю его строго, как воспитательница.
После очередного обморока отец признал, что больше не может жить один. Я организовала встречу, чтобы найти пару беженцев, желательно говорящих на фарси, которые бы поселились у него, помогали ему с покупками, иногда готовили или что-нибудь чинили. Однако отец не захотел убирать ни свернутый ковер, ни журнальный столик, ни шкаф, ни стул, ни картину, ни книги, даже пустую рамку для фотографий из гостевой комнаты, которая после отъезда дяди превратилась в склад.
– Если комната останется такой, то я отменю встречу, – пригрозила я, на что отец, упорствуя, как маленький мальчик, пробормотал, что даже не готов делить холодильник.
– Об этом следовало подумать раньше, – резко, но негромко ответила я. – Не после того, как я все организовала! Можно подумать, у меня других забот нет, кроме как искать беженцев вам в помощь! Вы сделаете доброе дело. Сами же видели, в каких условиях они живут. Вы хотели кого-то, кто говорит на фарси. Хорошо, я это понимаю. Я договариваюсь о встрече с благотворительной организацией, а вы идете на попятный. – Будьте ответственнее!
Нет, к счастью, последнего я не сказала вслух. Но отец такой, что уже слышит то, что у дочери еще только на языке.
В конечном итоге ссора закончилась относительно мирно – по крайней мере, мне так показалось. Мы оба старались быть сдержанными и договорились дождаться завтрашней встречи. Спустя несколько часов моя сестра прислала мне сообщение из отпуска: наш отец не хочет принимать у себя беженцев, но не может сказать мне об этом лично, потому что, по его словам, я постоянно на него кричу. «Он считает тебя истеричкой!» – добавила она с торжеством, ведь я всегда стараюсь быть холодной и сдержанной на фоне своих более эмоциональных сестер. Во время разговора с отцом я ни разу не повысила голос, однако тон мой был резким, колким, как я вынуждена признать, когда позвонила ему, возмущенная его клеветой. Он признался, что я действительно никогда не кричала на него.
– Но твой тон… – сказал он, – когда ты злишься, твой тон режет, как ножом по сердцу.
Мы быстро помирились, и встреча остается в силе. Но что-то в этом есть, думаю я, продолжая читать Paradiso: ребенку трудно представить, что родители могут от него устать, что нужно проявлять к ним внимание. Он учитывает интересы всех, кроме них, он мучает их, потому что глубоко внутри уверен, что родители простят его плохое настроение и праведный, а иногда и не совсем праведный гнев.
– Я сейчас смотрел фотографии с прошлого лета, – сказал по телефону отец. – И ужаснулся тому, как сильно ты постарела за прошедший год, как сильно устала и сколько у тебя теперь седых волос.
– Прошло больше года, папа, – ответила я. – Прошло уже пятнадцать месяцев, и я просто перестала красить волосы.
* * *
Вечером я решаю посмотреть вторую часть «Крестного отца». Сцены с Робертом де Ниро, который играет молодого сицилийца, приехавшего в Америку, чередуются со сценами с Аль Пачино в роли его сына спустя тридцать пять или сорок лет. Я каждый раз удивляюсь, хотя, в принципе, это нормально. Каждый отец когда-то был моложе своего взрослого сына. Но Коппола делает на этом акцент. Через одно, но важное искажение – сын старше отца – он рассказывает историю, которую простая хронология выразить бы не смогла.
В последней сцене мы видим сына в воспоминаниях, сидящего за воскресным обедом между братьями. Аль Пачино выглядит настолько молодо, насколько позволяет грим – его герою лет двадцать или чуть больше, примерно столько же, сколько было его отцу, когда тот бежал в Америку. Пока братья ждут отца, я думаю: интересно, насколько состарят де Ниро? Наверное, у него появятся седые волосы и борода… Но отец на экране больше не появляется.
285
В этом году я так часто упоминаю сон, благословенный сон, что можно легко представить себе и бессонницу, которая его сопровождает. По натуре я сова, однако порой уже в десять вечера не могу удержать глаза открытыми – настолько утомительными становятся дни, и если я совершаю ошибку и, вместо того чтобы выйти на свежий воздух, начинаю читать книгу, особенно в кровати, то спустя несколько страниц я уже начинаю клевать носом. Примерно около часа или двух ночи я просыпаюсь, беру ту же книгу, надеясь, что она снова поможет мне уснуть, как несколько часов назад. Но сон не возвращается, сколько бы страниц я ни прочитала – кажется, книга сопротивляется тому, чтобы быть лишь средством для сна. В результате в этом году я читаю чаще, чем сплю. «Вера в высшую силу, которая следит за нами и охраняет нас, – это способ приспособиться к чуду жизни и страданиям, которые идут вместе с ним, – говорит сегодня ночью Борис Цирюльник, предлагая другой опиум, который существует наряду с литературой и искусством. – Мы приспосабливаемся к страданиям настолько, насколько можем».
Ах, если бы я продолжила читать Лесаму Лиму, то, возможно, уже погрузилась бы в сон. Но прозрения Цирюльника заставляют меня переворачивать страницы одну за другой – благодаря его мысли о том, что уже маленький ребенок защищается от мира с помощью своего воображения. Эта идея напомнила мне замечание Лесамы: ранняя смерть отца дала ему ощущение того, что он позже назвал «стук отсутствия»: «Отсутствие отца с детства сделало меня чрезвычайно чувствительным к присутствию образов. Не владея языком, ребенок заполняет свое окружение предметами, которые символизируют защищающую мать, пока ее нет рядом, например, пустышкой или одеялом». Да, это первые ритуалы материализации: пустышка и одеяло как начало религии, отсутствующая мать как первая платоновская идея.
Как только ребенок начинает говорить, он заменяет предметы, символизирующие мать, фантазийными образами и рассказами, а также песнями, молитвами или стихами, которые успокаивают его и вселяют уверенность. Ни
