Неотправленные письма - Олег Юрьевич Рой

Их с Катей до госпиталя подбросила попутка – пазик из Русского Дола. Водитель только что привез из Забойска пассажиров и, заметив Надежду с Катей, решил их подвезти. Вместе с ними в госпиталь отправились еще три женщины, вернувшиеся с работы в Забойске, – фактически все пассажиры вечернего рейса.

В госпитале пока было тихо, но Гришкиной «буханки» и мотолыги во дворе не наблюдалось – значит, за ранеными уже поехали. Надежда, Катя и их спутницы расположились во дворе, чтобы сразу встречать раненых. Катя разговорилась с остальными – обсуждали Забойск, обстрелы Донецка и Горловки, говорили о девочке Насте, которой в Никитовке оторвало ножки разрывом бандеровского снаряда – одна из женщин, работавших в Забойске, сдала кровь, потому что та была такой же группы, что и у пострадавшей.

Надежда тем временем достала из сумки одно из писем. Она решила воспользоваться затишьем, чтобы прочитать еще одно письмо. Кто знает – может быть, на Небесах есть какой-то свой порядок и от этих ее действий что-то зависит? Почерк был крупный, но неаккуратный, тем не менее, разборчивый:

«Дорогая моя Наташенька! Как же мне безумно хочется обнять тебя и закружить, пока это ещё можно! Но, даст Бог, получится – мне командир обещал увольнительную, когда я рассказал ему ту прекрасную новость, которую ты мне сообщила!

Боже, как я счастлив! Мы давно хотели ребенка, и вот, Бог услышал наши молитвы. Когда мы с тобой прощались, и ты сказала мне, что у тебя задержка, я почувствовал робкую надежду, но такое бывало и раньше и кончалось ничем. Теперь, когда УЗИ подтвердило то, что чудо произошло, я, наверно, самый счастливый из людей.

Кровиночка моя, я понимаю твои тревоги, но тебе не о чем беспокоиться. Мне здесь ничего не угрожает. Я не буду врать тебе о том, что служу писарем в штабе – ты бы мне всё равно не поверила, зная мою натуру. Я снайпер, я тебе об этом уже рассказывал. В качестве снайпера я был в Сирии по контракту. Там было тяжелее, чем здесь – непривычный климат, непривычный (хотя и удивительно красивый) ландшафт. Здесь моя работа очень важна – моё подразделение участвует в очистке городской застройки. Нацисты часто берут заложников, и я нужен для того, чтобы они как можно меньше пострадали.

Тебе не о чем беспокоиться – я действую издалека, из укрытий, и меня прикрывает всё мое отделение. Я успеваю уйти с позиции до того, как ее накроют, если вообще засекут. Снайперы у них никудышние, у меня, правда, было только две настоящие дуэли, но оба раза я сделал их стрелков, что называется, в лёгкую.

Что касается всего остального – ты знаешь, что мой контракт закончится в декабре, как раз тогда, когда тебе надо будет рожать. Скорее всего, я переведусь в МВД, там тоже нужны люди моего профиля. Но я буду ближе к дому, ближе к тебе.

Я очень скучаю по тебе, скучаю по нашей крохотной квартирке на Нахимовском бульваре. Помнишь, когда мы туда въехали, у нас не было даже мебели, и мы спали на матраце, постеленном прямо на полу? Я скучаю по нашим прогулкам, по поездкам за город. Зато теперь мы все будем делать втроем – гулять, ездить везде или сидеть дома и смотреть на заснеженный двор…

Я понимаю твою тревогу за меня. Но и ты меня пойми. Мы будем жить, мы будем растить нашего сына или нашу дочь, и я хочу, чтобы они росли в безопасном мире. Если не остановить зло сегодня – завтра оно, как рак, пустит свои метастазы дальше. Сейчас все идет к нашей победе, но кто знает, что было бы, не начни мы спецоперацию?

В одном из освобождённых нами городов, недалеко от места, где я сейчас нахожусь, мы нашли брошенную биолабораторию. Материалы из неё успели вывезти, но осталась вся документация, частично на английском, частично на украинском языке. Из неё мы узнали о некоем проекте „Фараон“. Это попытка скрестить ветряную оспу и оспу обезьян. Знаешь, зачем они это делали? Это ужасно, но они хотели получить смертельную болезнь, поражающую русских детей. Ну и украинских с белорусскими тоже, потому что генетически мы – один народ, это в тех же документах было написано.

Они целились в наших детей, в нашего сына, в нашу дочь. Кто знает, сколько таких лабораторий разбросано по Украине? Кто знает, чего они добились уже – а, главное, чего добьются в будущем?

Прости, не хотел пугать тебя этим. Не стоит бояться – во-первых, мы успешно вычищаем эту нечисть, и вычистим до основания. Во-вторых, наши врачи не хуже нас знают свое дело, что показала предыдущая пандемия. Но если этих паразитов не остановить – последствия могут быть очень плохими.

Я здесь потому, что хотел бы защитить вас, ведь защита своей семьи, своей жены и детей – святая обязанность мужчины. И я обязательно вернусь к вам – живым и здоровым, потому что люблю вас, потому что хочу быть с вами.

У нас впереди долгие и счастливые годы, которые мы проведем вместе, теперь втроем, а дальше – кто знает? Вот об этом и надо думать, когда становится страшно. Ты пишешь, что раньше всегда могла дозвониться мне, а теперь не можешь, и это тебя пугает. Но суть в том, что здесь мобильный телефон – источник опасности, а снайпера внезапный звонок, даже в беззвучном режиме, может демаскировать. Попробую звонить тебе чаще. Думаю, командир пойдёт мне навстречу, зная наши с тобой обстоятельства.

Наташенька, я очень тебя люблю, и у нас обязательно всё будет хорошо. Прошу тебя, не волнуйся за меня. Тебе нельзя волноваться, это может повредить нашему ребенку. Я тоже очень-очень за вас переживаю, но знаю, что о вас позаботятся. Алёна заходит к тебе как раньше? Я просил делать это раз в два-три дня, надеюсь, она не забила на мою просьбу.

Я так хочу обнять тебя, так хочу целовать тебя, твои нежные губы, щёки, твой носик, шейку, плечи, руки. Прости меня, если ты плачешь. Я тоже плачу, любимая. Мне грустно без тебя, но я обязательно вернусь, и мы будем вместе. Твой Геша».

Имя Геша вначале озадачило Надежду – непонятно было, от какого имени это сокращение. Нужный конверт она нашла по почерку, но вложить